Боже, я отдам всё, что у меня есть, только за то, чтобы эта искренняя глубинная улыбка не сходила с его лица! Он улыбается! Не ртом и глазами, он улыбается душой! Только в самые счастливые и беззаботные моменты нашей жизни я видела этот фантастический прищур.
Не выдерживаю, тянусь и целую лучи у края его сощуренных игривостью глаз. Весёлость уступает место серьёзности, но она другая: ласковая, мягкая, тёплая. В ней нежность и принятие. В ней близость.
— Мне нравится, как ты улыбаешься. Я живу, когда ты смеёшься! — признаюсь.
Я говорю с ним искренне. У нас были годы на игры в прятки и обиды, на драму, скользящую по спирали наших поступков вокруг всё той же оси, называемой судьбой. А теперь мы в той точке, где можно быть открытым, где «не сказать и потерять свой шанс» страшнее, чем «сказать и быть непонятым». Мы в стадии замены навязанных ценностей истинными. Мы на ступени, где счастье важнее гордости. Где достоинство уступает место возможности.
Возможность — это слово стало главным для меня, оно пришло на смену твёрдому и непоколебимому «нет», превратившему мою жизнь в тёмный душный подвал. Нет души, нет свободы, есть только правила и законы, нарушать которые смерти подобно. Но мы однажды нарушили, и ведь не умерли же. Оба живы, оба дышим. Лежим рядом и смотрим на звёзды. Так почему же не позволить себе быть настоящими?
— Я думаю, эти эмоции нормальны, и они случаются. Но люди воспринимают их сквозь призму табу, если знают, что их связывает родство. Это как нераспустившийся бутон, он так и засыхает. Наш распустился, но не успел дать плоды.
Дамиен молчит, ничего не отвечает. А мне почему-то хочется признаться:
— Я была там.
— Знаю, видел.
— Почему не подошёл?
— Хотел, чтобы сама решилась.
— Я так и не смогла.
— Не смогла, потому что я уже решился. Речь ведь была не о том, чтобы просто подойти. И ты это хорошо понимала.
— Не думаю.
— Чего ты хотела тогда? Зачем было встречаться?
— Чтобы поговорить… мы ведь даже не поговорили!
— О чём говорить, Ева? Как ты представляла себе этот разговор? Спасибо за всё, что было? Не забывай меня? Постарайся прожить счастливую жизнь?
— Я не знаю. Просто увидеть тебя хотелось. Острая недостаточность Дамиена в моей крови… — сознаюсь.
— А я в тот момент уже пережил эту стадию. Меня больше волновал поиск выхода. Я тоже не мог решиться, но ты подтолкнула своей просьбой встретиться, и моя мораль окончательно просела.
— Хочешь сказать, ты уже тогда готов был… переступить?
— Да. Я пришёл. Уже переступил. Но ты не подошла. Не рискнула.
Закрыв глаза, я думаю. Долго и усиленно. И, наверное, он прав — тот мой ступор и был неспособностью сделать табу своей жизнью. Я ещё не была готова. А когда созрела, было уже слишком поздно.