Его пальцы обхватывают мою грудь, и через мгновение я ощущаю жар его рта, влажность языка. Всего нескольких движений оказывается достаточно, чтобы то большое и сладкое, что росло во мне все последние минуты, наконец, разорвалось.
Мне хорошо. Мне беспредельно, на грани безумия хорошо.
Он не замечает, он сам по себе. И он меняется.
SEX I AM
Его движения не его. Это не Кай — это выпущенный на свободу дьявол. Мужчина, многие годы бывший нежным и всегда аккуратным мужем, скрывал, что может быть неистовым: его губы не целуют мои — едят, его бёдра не совершают фрикции — они заявляют о правах, ударяя в самый центр меня своим главным аргументом.
Его дыхание — смесь шипения втягиваемого воздуха и чистейшей эротики мужского голоса, о диком тембре которого я даже не подозревала. Это открытие отрезвляет, но требовательные ласки разозлённого самца не дают сосредоточиться.
— Кай… — пытаюсь выиграть время и понять происходящее.
Но он не реагирует, вбиваясь в моё тело тяжёлыми ударами. Его губы терзают сжатую пальцами грудь, причиняя боль и… погружая в темноту похоти.
Я — плохая девочка, приговорённая к казни, теряю рассудок и остатки здравого смысла, плавясь на гильотине своего судьи и палача.
Он палач.
Потому что мои зубы уже насквозь прокусили язык, удерживая вопль признания. Я лучше буду глотать собственную кровь, чем позволю ему узнать, как женщина внутри меня предаёт саму себя и рвётся наружу с одной только целью — выкрикнуть малодушное «я люблю тебя».
Его волосы налипли на лоб, грудь взмокла, взгляд затянут непробиваемой, жестокой, почти животной потребностью трахать. Что он и делает, давая услышать, каким может быть, каким, вероятно, бывает с другими — теми, кто не удостоился чести зваться его «миссис Керрфут».
Он стонет. Он, чёрт возьми, стонет. В последний раз я слышала эти звуки… когда? Лет десять назад? Тогда он был парнем, провалившимся в Чувство. Сейчас это здоровый зрелый самец, способный поджарить сотню таких как я своим тестостероном. Но дикость и нелепость происходящего в том, что хрип, рвущийся из его лёгких, вторящий пульсации семяизвержения, наносит свой последний удар по моей вменяемости.
Это наш первый секс, когда Кай и не думал заботиться о моём оргазме. И это самый сильный, судорожно интенсивный оргазм в моей жизни.
Из меня вырывается крик. Какой-то звериный зов, настолько громкий и нечеловеческий, пугающий, что Кай обнимает ладонями моё лицо и шипит в мои губы:
— Шшшшшшшш! Тише-тише…
В забытьи, которое могло бы стать моим спасением, я брожу ладонями по его мокрой, липкой коже, прячущей большое, красивое, крепкое тело. Удовольствие кольцами, волнами, продолжает отдаваться эхом в самом центре меня, и я теряюсь в ощущениях, выгнувшись им навстречу, тяжело и жадно дыша, обнимая ладонями самый красивый в мире затылок, купаясь пальцами в волосах, отдавая им честность.