— Разница в возрасте? Это тебя заботит?
— Конечно! Её никуда не денешь, никак не избавишься.
— Возраст не имеет значения, Викки. У тебя есть то, что влечёт сильнее молодости — женственность. В тебе, и только в тебе, её так много, как ни в ком другом. Она во всём: в образе твоих мыслей, в облике, даже в твоей манере двигаться. В тебе уникальная пластика: так легко и воздушно живут в пространстве только балерины. У тебя редчайшая, подаренная природой, а не выработанная искусственно грация. Ты муза, Викки, ты создана вдохновлять, но, я вижу, даже не догадываешься об этом.
Его слова неожиданны. Я не получала слишком большого количества комплиментов в своей жизни, но, тем не менее, они были, и чаще всего, конечно, от супруга. Но ничего подобного тому, что сейчас говорит мне Ансель, я не слышала.
— Знаешь, что главное в женщине?
— Что?
— Покорность. Ты ни разу мне не отказала.
— Уверен? — усмехаюсь, вспоминая малиновое пятно на его щеке, «покорно» оставленное ему на крыше залитого красным солнцем здания.
Он слышит мои мысли:
— В тот день ты перестала для меня существовать.
— Что изменилось?
— Мы встретились вновь. И на этот раз, ты пришла сама.
— И этого оказалось достаточно?
— Нет, на этот раз всё было иначе.
— Как?
— Твой взгляд давал обещания.
Это что-то новое и не то, к чему я привыкла за годы брака, думаю, но интересное.
— И знаешь, всего этого вполне достаточно, чтобы вызвать интерес и запустить программу эмоций, но пленяет нечто совершенно другое.
— Что?
Ансель закрывает глаза, сводит свои тёмные брови и, как будто собравшись с духом, отвечает:
— Это твой внутренний надлом, я ощущаю его почти физически. Если бы я решился изобразить твою душу, то нарисовал бы тело человека, выжившего в автокатастрофе. Он был бы окровавлен и изранен, безвозвратно изуродован, поломан, но жив.
Я осознаю не сразу, что не дышу. Что в моём теле недостаток кислорода уже приблизился к критической точке. Мои лёгкие молят хотя бы об одном вдохе, но мозг не дает нужной команды.
И он задаёт тот самый вопрос:
— Расскажи, что случилось?
И мне не нужно искать в себе силы, и желание об этом говорить, всё само рвётся наружу:
— У меня умер ребёнок. Утонул.
— Это был несчастный случай, — тут же отвечает. — Ошибку может совершить любой. Никто не застрахован. И никогда нельзя быть уверенным в том, что не ошибёшься.
— Это случилось по моей вине, Ансель. Я должна была за ней следить, но не стала, и она погибла.
— Чувство вины способно раздавить, — не сдаёт своих позиций Ансель. — А нужно суметь найти силы жить дальше. Твоя жизнь важна сегодня, важна сейчас. Просто позволь себе жить. Просто позволь себе жить.