— Я бухгалтер.
— Насколько серьёзный?
— Максимально.
Теперь он разворачивается и оживает:
— Что, есть даже CPA (СиПиЭй)[2]?
Я киваю головой:
— Весной защитилась, теперь я лицензированный финансовый специалист и могу открыть собственную компанию.
— Впервые встречаю несовершеннолетнего CPA! — скалится.
— Тебе сегодня везёт.
— Это действительно серьёзные достижения, поздравляю тебя.
Боже, он даже улыбается от радости за меня.
— На самом деле я растянула учёбу почти на девять лет.
— Почему так долго?
— Работала. Училась по вечерам после работы и на выходных. Брала в семестр максимум по два-три предмета. И так девять лет.
Его лицо становится серьёзным.
— Эта поездка — месяц в Европе — моя награда самой себе за выдержку и упорство.
Он снова кивает.
— Я думаю, ты заслужила больше, чем это. Родители не смогли поддержать?
— Я уже говорила тебе, Лео, что моя мать умерла, когда мне было десять. До шестнадцати лет я жила с отцом и сестрой, но семьи у меня не было.
— Да, ты сказала. Но сделала это так, будто пошутила. Я не поверил.
— Зря. Это правда.
— И то, что жила на улице, тоже?
— Тоже, — я не могу на него смотреть, но чувствую, что его взгляд пристален.
— Как это случилось?
Hound of Heaven — Endless Forms
— Это был день рождения, — вздыхаю. — Мой и сестры. Мы близнецы, вообще-то. Но не очень похожие. Я вернулась из школы и ждала их — отца и сестру — остатки своей семьи, однако они не появились ни вечером, ни на следующий день. Квартира была оплачена только до конца месяца, но я прожила в ней ещё два — пока менеджер не прислала письмо с угрозами. Пришлось уйти.
Решаюсь взглянуть на него и вижу нахмуренное лицо, он дышит чаще, чем следует.
— Что дальше? Если тебе сложно об этом рассказывать — не говори.
— Это странно, но мне не сложно. Я никогда и ни с кем об этом не говорила, кроме… моего терапевта. И у меня нет объяснений, почему сейчас разоткровенничалась с тобой. Может, мне это нужно?
— Нужно, — согласно кивает.
— Тяжелее всего было в первый день — улица с непривычки, город — неожиданно чужой, недружелюбный, безразличный, и ты — самое одинокое одиночество, потерянное в океане людей, которым до тебя нет дела. Ты завидуешь каждому, кто проходит мимо, у кого есть тёплый дом и близкие, и плачешь. Плачешь на всю свою жизнь вперёд, из-за всего, чему ещё только предстоит случиться. Потом появляется голод и попытки его утолить. Но с этим я разобралась быстро — убирала стулья с террас за ужин. Еда один раз в день — это вполне переносимо. Потом, позже, я уже знала все точки на карте города, где волонтёры раздавали еду. Я боялась бомжей и наркоманов из-за их вида и запаха, но бояться нужно было не их.