Антонина Александровна(читает надпись на фото). Возлюбленному Котофею в память о днях безумной любви, Вероника!
Потрясенная Антонина Александровна открывает папку, в ней письма, фотографии, но какие!..
И сколько!
Антонина Александровна(бормочет). Боже мой! Боже мой… (Перебирает «документы».) А это? (Весело смеющийся Константин Ильич обнимает обнаженную… Антонина Александровна не верит глазам.) Это вы?.. Это вы, Ольга?
Ольга только хлопает ресницами.
Следующее фото: сидящий Константин Ильич, на руках у него кокетливо пристроилась жгучая брюнетка.
Антонина Александровна. А это кто?
Ольга смотрит на фото, и лицо ее преображается.
Ольга. Ах стерва! Это Стоянова из крымской обсерватории. Я чувствовала, что эта прошмандовка подкатывается к Косте!..
Антонина Александровна. Какому «Косте»? (Умолкает, сообразив, что речь идет о ее муже.) Как это понимать?
Ольга. Как понимать, как понимать?! Что вы, в самом деле, девочку из себя строите?.. Что ж тут странного! Константин Ильич был видным мужчиной, ясно, что бабы висли на нем.
Следующее фото повергает Антонину Александровну в шок. Сделанное, вероятно, в сауне, оно изображает весело смеющегося Константина Ильича, возлежащего на полках в обществе трех совершенно голых девиц. Это уже выше всяких сил. Взбешенная Антонина Александровна начинает метаться по комнате.
Антонина Александровна. Видный мужчина!.. Вот оно что, «видный мужчина»!.. (Наткнувшись на стопку тарелок, приготовленных для поминального застолья, Антонина Александровна начинает их бить по одной, швыряя об пол. С каждым ударом приговаривая.)…«Видный мужчина», а валерьянка по ночам?! А геморрой? А камни в почках?! Видный мужчина, а вечные ангины!..
Ольга под шумок выныривает из комнаты. Антонина Александровна продолжает крушить посуду.
Антонина Александровна. …А гипертония третьей степени? А склероз? А придурковатость? А импотенция?.. (На этих словах перечень претензий как будто бы иссяк. Антонина Александровна останавливается, пораженная страшной догадкой.)
Стоя среди хрустящих осколков с занесенной над головой тарелкой, она берет себя в руки. Переводит дыхание.
Дверь открывается, вытирая слезы, входит беременная домработница в черном. Увидев груду битой посуды, всплескивает руками.
Настя. Ой, боже мой! Это как?
Антонина Александровна с подозрением смотрит на ее заплаканное лицо.
Антонина Александровна. А ты-то чего так убиваешься, Настя?
Настя не отвечает. Всхлипывает, уткнувшись лицом в платок.
Антонина Александровна окидывает ее холодным взглядом, затем идет к зеркалу, приводит в порядок лицо и степенно, как и полагается безутешной вдове, выходит в траурный зал.