Императрица целиком погрузилась в эти мрачные размышления, когда дверь раскрылась и в комнату вошел император.
Чтица умолкла, дамы встали со своих мест, и наступило мертвое молчание.
Не считая нужным здороваться, император сделал несколько шагов и остановился перед Жанной.
— Сударыня, — произнес он изменившимся голосом, — сейчас к вам зайдет канцлер. Он сообщит вам нечто такое, о чем я поручил ему поставить вас в известность.
Императрица, которой непрерывно грозили разводом, ссылкой и даже судом, побледнела, несмотря на румяна.
— Но чем вызвано это посещение? — не в силах сдержаться, спросила она. — Что скажет мне господин канцлер, чего не могли бы мне сказать вы сами?
Император, не отвечая, круто повернулся на каблуках, и почти в ту же минуту дежурный капитан Ито доложило канцлере. Когда тот вошел, императора уже не было, он вышел через другую дверь.
Канцлер вошел красный от смущения, однако с улыбкой. Ввиду того, что нам, вероятно, ещё предстоит встретиться с ним по ходу нашего повествования, не лишним будет уже сейчас ближе познакомиться с ним.
Канцлер, это лицо довольно любопытное. Его рекомендовали Гише как человека всецело преданного. Кардинал поверил рекомендации, и ему не пришлось раскаиваться. О Гье ходили самые разнообразные слухи.
После бурно проведенной молодости он удалился в монастырь, чтобы там хоть в течение некоторого срока искупить безумства своей юности.
Но, вступая в эту святую обитель, но не успел достаточно быстро захлопнуть за собой дверь и помешать страстям, от которых бежал, ворваться в неё вслед за ним. Он подвергался искушениям, и настоятель, которому он поведал об этом горе, посоветовал ему, чтобы отгонять демона-искусителя, хвататься в такие минуты за веревку колокола и звонить что есть мочи.
Услышав этот звон, монахи поймут, что соблазны обуревают одного из их братьев, и все братство станет на молитву.
Совет этот пришелся будущему канцлеру по душе. Но дьявол не легко отступает с занятых позиций. По мере того как усиливались заклинания, дьявол усиливал соблазны, так что колокол оглушительно гудел день и ночь, возвещая о страстном желании кающегося умертвить свою плоть.
Днём монахи только и делали, что поднимались и спускались по лестнице, ведущей в часовню, а ночью, им приходилось по двадцать раз соскакивать с мест и простираться на полу своих келий.
Неизвестно, отступился ли искуситель или дело это надоело монахам, но по прошествии трёх месяцев кающийся появился в свете, где пользовался репутацией самого страшного одержимого, какого когда-либо видели на Гранжире.