— Неслыханная наглость! — вскричала императрица.
— Прошу вас проявить уступчивость.
— Ваше поведение неслыханно, понимаете ли вы это?
— Император приказывает, прошу извинить меня.
— Я не потерплю этого! — зло прошептала императрица, в которой вскипела гордая кровь.
Канцлер низко поклонился, затем, с явным намерением не отступать в исполнении порученной задачи, точно так, как сделал бы это палач в застенке, приблизился к Жанне Гранжирской, из глаз которой сразу же брызнули слезы ярости.
Императрица, как мы уже говорили, была очень хороша собой. Рискованно поэтому было дать кому-либо такое поручение, но император, весь во власти своей ревности к герцогу Легг Ашеру, уже ни к кому другому не ревновал.
Надо полагать, что канцлер Гье в эту минуту искал глазами веревку пресловутого колокола, но, не найдя, протянул руку к тому месту, где, по собственному признанию императрицы, была спрятана карта памяти.
Жанна отступила на шаг и так побледнела, словно готовилась умереть. Чтобы не упасть, она левой рукой оперлась на стол, стоявший позади неё, а правой вынула из-за корсажа карту и подала её канцлеру.
— Возьмите! — бросила императрица голосом, прерывающимся от волнения. — Возьмите и избавьте меня от вашего мерзкого присутствия.
Канцлер, дрожа от вполне понятного волнения, взял карту и, поклонившись, вышел. Не успела дверь закрыться за ним, как императрица почти без чувств упала на руки своих дам.
Канцлер отнёс карту памяти к императору, не проверяя. Рука Валтимора, протянутая за ней, дрожала.
Это был полный план нападения на кардинала. Императрица предлагала своему брату оскорбленному политикой Гише, постоянно стремившегося унизить их дом, пригрозить объявлением войны Гранжиру и поставить условием сохранения мира отставку кардинала. О любви в этом письме не было ни слова.
Император, повеселев, велел узнать, во дворце ли еще кардинал.
Ему доложили, что его преосвященство в кабинете и ожидает распоряжений его величества.
Валтимор немедленно отправился к нему.
— Представьте себе, герцог, — начал император, — правы оказались вы, а не я. Вся интрига действительно политического характера, и о любви нет и речи. Но зато в нем очень много говорится о вас.
Кардинал взял карту, сбросил файлы на персональный коммуникатор и изучил всё с величайшим вниманием.
— Ну что ж, ваше величество, — сказал он, — вы видите сами, до чего доходят мои враги. Вам угрожают двумя войнами, если вы не удалите меня. На вашем месте, ваше величество, я уступил бы столь энергичным настояниям. Я же, со своей стороны, был бы безмерно счастлив уйти от дел.