— Ладно, подзаправились — теперь кто куда, — и снова улегся на скамью. Досыпать.
С первыми лучами солнца, яркими, как начищенная труба горниста, Мартынов продолжил свой путь. Тропинка вытянулась вдоль узкоколейки, затем отшнуровалась от нее и побежала в открытую степь. Рядом, в яме, послышалась какая-то возня; Мартынов остановился. И тут он снова увидел своего ночного гостя — мальчишку. Сейчас ему, по всем признакам, грозила опасность: трое пацанов, заметно старших по возрасту, с кулаками надвигались на него. Скрипела галька под ногами. Они ступали грозно, тяжело, как молотобойцы.
— Ну? — сказал самый старший. — Драться будешь? Или сразу дашь тягу?
Мальчишка простуженно всхлипнул носом:
— Не дам. Буду драться, — и добавил: — Если один на один.
— И со мной? — удивился вожак. — Ты же слабачок.
— Сам слабак. Я сильный.
— Сильный?.. Тогда тьфу, — смачно плюнул тот. — Подыми, ежли сильный.
— Сам поднимай, — самолюбиво закричал мальчишка и первый бросился на обидчиков, на всех троих… Град ударов посыпался на его русую голову.
Терентий Петрович более не мог оставаться безучастным. Его появление вызвало переполох: трое обидчиков — врассыпную; да и побитый мальчишка от неожиданности присел, вытирая окровавленные губы. Но сразу же встал и сделал вид, что не очень-то и удивился… «С характером», — подумал Мартынов и спросил:
— За что они тебя?
— Ни за что. Просто станция ихня.
— Как «ихня»? — спросил Мартынов.
— Ну, живут здеся, — пояснил паренек. — А я чужой.
— Звать хоть тебя как?
— Никитой звать.
— А родители где?
Мальчонка покачал головой. И тут вся его нехитрая, тяжелая история раскрылась перед Мартыновым. Сирота. Отца зарубили казаки, мать умерла еще раньше. Вот и все. И ходит Никитка по кубанской земле — поближе к хлебным местам. Где выпросит кусок, где стащит…
— Пойдем, — бросил Терентий Петрович.
Они вылезли из котлована. И снова серая лента степной дороги притянула Мартынова к себе. Но теперь он шагал не один.
Где же устроиться на ночлег? Эта мысль беспокоила Мартынова. Сам он за последние годы спал и на снегу, и на сырой земле, даже на болотных кочках.
Всякое было.
Но это — один. А сейчас рядом с ним топал, стараясь не отставать, Никитка. Конечно, и он не на пуховых перинах почивал. «Малец, а досталось ему, видать, не дай боже», — Терентий Петрович сердито откашлялся. Именно сердито, чтобы сразу же, в зачатке, подавить всякую жалость. Жалости он не терпел ни к себе, ни к другим…
Степь стала темнеть. Вдали показался колодец, точнее надстройка над ним: в этих местах такие строения были довольно высокими. «Там и заночуем», — решил Мартынов.