Потерпи еще немного:
Ведь победа у порога!
Пройдут месяцы, недели,
«Патриоты» поседеют.
А как минут дни ненастья,
Ярко засияет счастье.
Сердцем уношусь я к другу,
Верная твоя подруга.
Мать-горнячка передает отцу колыбельную песенку, которую она поет своему сынишке:
Баю-бай, жучок мой милый,
Папа твой в темнице.
Нас не сломят вражьи силы,
Хоть кричат спесивцы.
Баю-бай, красавец парень,
Не гляди в оконце.
Слез не лей: и в нашем стане
Засияет солнце.
Баю-бай, смутьян мой малый,
Я храню покой твой.
Напишу письмо я папе,
Что ты спишь спокойно.
Напишу: «Не падай духом,
Будь самим собой —
Даже если не вернешься,
Сын твой вступит в бой!»
Поэтому заключенные тюрьмы Панкрац не вешают голову. И хотя при чтении письма нередко на глазах появляются слезы, это не слезы печали. Это слезы любви, радостных воспоминаний и надежд. Нет, мы не будем малодушны. Мы должны верить. Мы покажем этой капиталистической банде и ее подручным. Так давайте же споем, товарищи. И панкрацские поют.
Они сочинили свой собственный гимн. Его помещает «Шершень»:
«Гимн панкрацских шершней»
Где дом родной, где дом родной!
Славный дом — решетки в рамах.
Блохи кровь сосут ночами,
Нары голы, мокры стены…
Большевик ты и изменник!
Вот в прекрасном этом зданьи,
В Панкраце, мой дом родной!
Где дом родной, где дом родной!
Грабят здесь в согласье ладном
Черный с желтым Немцем жадным.
И расстрелы, беззаконье
Ту́сар властно узаконил.
Вот в республике-то новой
В Панкраце мой дом родной!
Шершни острят и над следователями и увековечивают это в своем журнале.
* * *
Следователь:
«В ваших газетах пишут, что я — буржуй. Посмотрите, какие у меня ветхие брюки».
Подследственный «изменник»:
«Если вы стыдитесь этого, так почему же вы в декабре не пошли вместе с нами?»
* * *
Следователь:
«Что вам известно об этих большевистских деньгах из России? Вы что-нибудь слышали о них?»
Подследственный:
«Кое-что я слышал».
Следователь горячо:
«Ну, так расскажите же все. Это будет для вас смягчающим обстоятельством».
Подследственный:
«У нас дома говорили, что с Нового года в России хотят аннулировать деньги и…»
Следователь недовольно:
«Оставьте это при себе».
* * *
Следователь:
«Вы все-таки не отрицаете, что у вас в Кладно кричали: «Долой республику, долой Масарика!»
Подследственный:
«Этого не отрицаю…»
Следователь нетерпеливо:
«Кто это кричал и когда?»
Подследственный:
«Это всегда кричит начальник нашего жандармского участка вахмистр Штрамак в трактире, когда напьется».
* * *
Если письма, которые приходят в тюрьму, полны надежд и веры, то и те письма, что посылают из тюрьмы в Кладно, всегда оптимистичны и бодры.