— Бросьте, бабы. Бесполезный разговор. И так уже от всего этого тошнит, — слышится примиряющий голос.
Ружа ускоряет шаг. Голоса затихают. Она выбежала на косогор. Бежит через высокий лес под Кожовой горой. Спотыкается о выступающие корни, которые извиваются и торчат на дороге. Вот она вышла из леса. Не чувствует тяжести мешка. Не чувствует утомления. Чувствует только огромную безнадежную пустоту. Даже слез у нее нет. Только время от времени бессильно сжимает кулаки.
Вот она дома. Мать встречает ее словами:
— Наконец-то, дочка, ты пришла. Сколько времени минуло. Я беспокоилась. Ты принесла?
— Принесла.
— Что?
— Муку и картошку.
— Ну, вот видишь, а какие церемонии разводила. А дяденька мельник отца все-таки вспомнил?
— Вспомнил.
— А как накидки? Взял их?
— Взял.
— Так, стало быть, взял? — разочарованно шепчет мать. Затем тотчас обращается с укоризной к дочери.
— Ну, да, с тобой вечно беда. Ты тотчас фр-фр. Не умеешь ты с людьми. Не могла попросить, подмазаться? Если бы я была на твоем месте! Какая жалость, накидки взял…
— Перестаньте, мама, — кричит Ружа, — вы можете своим нытьем с ума свести. Какая жалость, накидки взял… Ваш добрый дяденька. Взял не только накидки, взял и меня и другому меня… тоже дал…
— Ружа, ради бога, девочка… — приходит в ужас мать, сжимая руки.
Ружа между тем выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь.
На заводской отвал вылили шлак. Красное зарево поднялось над Кладно…
Словно лавина скатываются по склонам отвала раскаленные потоки. Покатились внезапно, неожиданно, без сигнала и предупреждения. Кто не хочет сгореть, не становись на пути.
Так же стремительно катится и людская лавина. Откуда она взялась, кто ее сдвинул и привел в движение?
Хотите узнать? Идите на шахты! Идите на заводы! Идите в шахтерские дома! В семьи рабочих из Кладно, Крочеглав, Розделова, Доброго и Либушина. Идите куда угодно! Всюду найдете ее источник и начало.
Люди — не скот. Не чурбаны, на которых можно дрова колоть. Не были и не будут. И напрасно На это рассчитываете.
Это отчетливо проявилось в Кладно 7 мая. Людская лавина разлилась. Выплеснулась из шахт и металлургических заводов. Вылилась из улиц городов и деревень. Выплеснулась из жилищ голодных, доведенных до нищеты, угнетенных и обесчещенных.
Она катилась по межам полей, лесным дорожкам, скатывалась с крутых склонов и разливалась по долине Качака. По верховью и низовью. От мельницы к мельнице.
— Не хотим голодать! Хотим жить и хотим есть! — дружно звучало из толп мужчин и женщин.
— Долой спекулянтов и ростовщиков! Долой спекулянтов и нищету трудящихся! Грабьте награбленное и припрятанное! Выгоняйте сусликов из нор! Берите штурмом мельницы! Раздайте голодным запасы сытых!