Тщетно закрывались тяжелые мельничные ворота. Не помогли ничем и спущенные с цепей рычащие псы. Не помогли ничем и дозоры жандармов, патрулирующие на шоссе, дорогах и перекрестках.
Людская лавина пробила себе новые пути. Окружила мельницы, не остановилась перед ними и взяла их приступом. Ворота неприступных мельниц-крепостей на Качаке рухнули перед бурлящим людским потоком. Спрятанные в них запасы перекочевали в семьи голодных. Радостно засияли глазки исхудавших детей. Во многие рабочие жилища, где целыми месяцами раздавались только плач, жалобы и вздохи, пришел праздник. Пришла радость. Пришла пища, пришло довольство.
На Качаке же, как говорили, разразилась буря. Разразилась и над Роушмидой, и сюда докатилась людская лавина. В ней были многие из тех, кто целыми часами напрасно выстаивал у ворот мельницы. Просили и умоляли. Были и многие из тех, кто вынужден был отдать мельнице за кусок добытой и выпрошенной жвачки тяжелую и грешную дань. Были здесь и Ружа, жена Мудры и другие женщины. Они сегодня не смотрели друг на друга завистливо, враждебно и подозрительно. Не оговаривали одна другую. Чувствовали себя связанными единым, общим стремлением. Покарать обидчика, отплатить за унижение. В одном ряду с женщинами и девушками были и мужчины и парни. Тяжелые ворота мельниц забаррикадированы. На них напирала снаружи масса людей. Изнутри бросался разъяренный, оскалившийся, спущенный с цепи пес. На пороге появился мельник с винтовкой в руке.
— Вот он! Вот он! — раздаются из толпы крики женщин. — Жадина бессовестная, живодер, насильник!
Ружа, судорожно стуча маленькими кулачками по воротам, истерически кричит:
— Противный, подлый старикашка! Сегодня ты меня не получишь! Мы сведем счеты. Ты дорого заплатишь за все, что ты у меня взял!
— Так, девушка, и тебя тоже? — сочувственно посмотрели на Ружу двое молодых парней, стоящих возле нее. — Ну, в таком случае, эй, ухнем!
Парни наваливаются на ворота. С ними толпа женщин и мужчин.
Ворота затрещали. Мельник приложил винтовку к щеке. Раздались два выстрела, словно дважды щелкнули бичом. Засовы поддались, и на падающие ворота повалились два окровавленных парня.
— Убийца! Убийца! Убийца! — зарычала толпа. Людская волна перекатилась через сорванные ворота. Залила двор, поглотила мельника. Винтовка отлетела. Свирепый пес, словно побитый, забился в конуру. На вывороченных воротах мельницы лежал убитый с простреленной грудью. Сила сорвавшейся лавины иссякла. Мельника и одного раненого парня увезли в кладненскую больницу.
Люди группами и в одиночку возвращались по тропинкам и дорогам домой.