— Ну, дети, а теперь слезайте с колен! И хватит сказок. Я тоже хочу с папой поговорить!
— А что нам делать? — возражают дети, слезая с папиных колен.
— Поиграйте! — решает мать.
— Во что? — спрашивают дети.
— Во что хотите. Хоть в куклы, — советует мать.
Дети с неохотой медленно отходят в угол.
— Так, Маня. Раньше всего скажи мне, какие тут дела.
— Какие дела? — спрашивает жена и тут же прибавляет: — Скверные! Известно, как после войны.
— А что национальный комитет? Кто председатель? — спрашивает Тонда.
— Доктор Гайн, кто же еще, — отвечает Маржка.
— Что? — в удивлении привстает Тонда. — Как это? Доктор Гайн? Значит, наши дали возможность отнять у них председательское место? Ведь мы имели в Кладно абсолютное большинство.
— Какое там большинство, — объясняет жена. — Говорят, будто теперь надо всей нации объединиться, а для этого надо, чтобы были представлены все. Необходимо, дескать, уничтожить все привилегии. Предоставить всем равное представительство. Для этого придумали паритет. Если взять аграриев, национальных демократов, чешских социалистов, народную партию и так далее, ну, понятно, что у наших большинства нет. Вот потому-то доктор Гайн и председатель. Хорошо еще, что так получилось. Аграрии всеми средствами того же добивались.
— Этого еще недоставало, — взрывается Тонда. — Чтобы в Кладно после крушения австрийской монархии, установления свободной демократической республики аграрий стал председателем национального комитета. Вот уж истинно большего позора не могло бы быть. Придется за это взяться! Когда заседание национального комитета?
— Как раз сегодня и заседают. С трех часов дня. Мне это сказала старая Соукупиха, когда я утром с ней в кооперативе разговаривала, — сообщает Маржка.
— Что же ты мне этого не сказала? Я должен тотчас же туда заглянуть. Может, еще застану, — говорит Тонда, поднимаясь и отыскивая фуражку.
— Постой, куда ж ты уходишь? Национальный комитет обождет. Успеешь еще, работы будет по горло. Никуда не ходи. Только пришел и уже опять убегаешь, — протестует жена.
— Нет, Маня, не годится. Нужно сходить туда посмотреть.
— Я думала, что ты вымоешься. Кто ж его знает, среди кого ты по дороге терся. И сам, небось, вымыться мечтаешь, — уговаривает жена.
— Сказать правду, меньше всего я мечтал о купании и меньше всего оно меня тянуло домой, — искренне признается Тонда.
— Это я знаю, но вымыться тебе надо, — настаивает жена.
— А может, до завтра подождать, до воскресенья, — торгуется Тонда.
— До завтра? — всплескивает руками жена. — Ты думаешь, что я тебя пущу в постель? Еще каких-нибудь насекомых с войны занесешь. Нет, нет, вымыться ты должен. Я поставлю воду на плиту и принесу корыто, — говорит она решительно.