Малютка едва поспевал за громилой и валился с ног, зато не ощущал холода. Но вскоре напомнил о себе пустой желудок. Поесть и попить — что могло быть проще всего несколько часов назад? Достаточно было заикнуться об этом или самому открыть холодильник… Дядя прервал «блеяние цивилизованного барашка» злорадным замечанием: «Погоди, погоди. Может, нам еще придется убивать за еду. Небось, никогда не думал о таком, а? Я же обещал, скучно не будет».
Скучать действительно не приходилось. Время от времени громила работал — то есть ограждал ворона и мальчишку от многочисленных неприятностей, по большей части смертельных. Со своей работой он справлялся неплохо. Во всяком случае, дядя уже не заставлял Малютку изображать отправление потребностей. В промежутках между нападениями из высосанной дочерна ночи и следующими за ними выстрелами, молниеносными взмахами ножа и манипуляциями с удавкой — в общем, увлекательными штуками, которые громила проделывал, не меняясь в лице, — у Эдди даже появилась возможность задуматься, куда же они идут. Он осведомился у дяди. Тот коротко бросил: «К выходу».
«А разве выход не в другой стороне?» — спросил наивный Эдди, смутно припоминая дорогу к нише под аркой с остатками разбитой статуи.
«Где ты видел, чтобы выход был там же, где вход?» — Дядя обрел прежнюю ироничную снисходительность.
«Да в куче мест», — сказал Малютка и принялся перечислять.
Дядя выслушал, потом сказал: «Ну и как? Хоть раз попал туда, куда нужно?»
Малютка обдумал это, прижавшись к стене, пока громила расправлялся с атаковавшей их вонючкой — раскрыв то самое восьмилепестковое зеркало из полированного металла. Смрадная тень была нарезана на куски тусклыми пересекающимися лучами, затем эти осколки смешались с ее же отражениями и взаимоуничтожились. Зрелище было исполнено какого-то таинственного совершенства, словно ускоренное в миллиарды раз столкновение галактик в миниатюре. Очень скоро рассеялась и убийственная вонь.
Эдди дорого дал бы за то, чтобы научиться так управляться с зеркалом. «Возможно, я тебя научу, — пообещал дядя. — Если, конечно, сделаешь все, как надо».
Уже шагая дальше вслед за громилой с вороном на плече (а вернее сказать, за вороном с громилой в когтях) и вернувшись мысленно к задачке «вход-выход», Малютка решил, что он, пожалуй, все-таки попадал куда нужно — особенно когда возвращался к себе домой, — однако не был уверен, что пространство за дверью его квартиры можно считать другим местом. Например, настолько другим, насколько был другим синий город.
Снова довериться дяде — что ему еще оставалось? Эта зависимость начинала его утомлять. Он хотел бы поскорее вырасти, стать взрослым и сильным, как… Как тот мужчина, лицо которого он однажды увидел отраженным в воде. Стать хозяином самому себе. Мама и папа любили его, но и для них он был кем-то вроде любимой комнатной собачки. Он никогда ничего не решал всерьез; окончательное решение всегда оставалось за ними. Свои условия он диктовал им только по мелочам, да и за этим чувствовалась ничего не стоившая игра.