— Так он ведьму к дому ее вез, — Стасик подивнул сковородку с жареным салом, поверх которого растянулись, расползлись колечки лука. — А она ему велела, чтоб пить бросил.
— Вот так и велела? — Антошка отпираться не стал, вытащил из-за сапога вилочку, которой и подцепил кусок побольше, плюхнул на лепешку — как есть черствая — и поспешил сунуть в рот.
— А то! Хотела его при себе оставить, — Стасик покосился на батьку, но тот был увлечен спором, и наклонился к самому Антохиному уху. — Ведьма ж без мужика никак не может! Вот и решила… а он взмолился, стало быть, что у него семья, жена и дочки.
Только прежде-то Килишка про семью не больно-то думал. Но это так, мыслишка мелькнула и сгинула, как не бывало.
— Видать, сильно страшна ведьма была, если так, — Стасик поскреб могучую грудь. — Или он, того… не по тому делу… спужался, что не сдюжит, вот и… зарок дал. Не пить. Третий день тверезый.
Это и вправду было достижением немалым, особенно для человека, который перед тем вовсе тверезости избегал.
— А она молодая? — поинтересовался Антошка, в голове которого начала рождаться мысль. И, как водится, процесс рождения был весьма непрост.
— Ведьма? Так кто ж их разберет, — Стасик опять грудь поскреб. — Я бы вот сходил…
— Я тебе схожу! — взревел Михаль, который, пусть и спорить любил, но сына все ж таки знал распрекрасно. — Я тебе так схожу, что седмицу с лавки встать не сумеешь!
— Тять, я ж так!
Михалев кулак ударился о стол, но тот, сколоченный из честного дуба, лишь загудел тревожно. И посуда зазвякала.
— Тять! — Стасик сполз с лавки и понурился. — Я ж… поглядеть только!
— Вот-вот, сходи, — ласково ответствовал Килишка, квасок прихлебывая. — Ты на нее поглядишь, она на тебя. Парубок статный, крепкий, самое оно, чтоб для ведьмы-то… заморочит тебе голову, задурит, оставит у себя служить…
И захихикал премерзенько.
— Ну тять! Я ж не дурак… я сдалеча…
Стасикова голова от отцовской затрещины не загудела.
— Оженю! — грозно постановил Михаль. — Вот на жену свою глядеть и будешь, аж заглядишься…
Стасик побледнел, то ли от затрещины, то ли обрисованной батюшкою перспективы.
А мысль в Антошкиной голове окончательно оформилась. И была эта мысль кругом хороша. Даже замечательна. Она-то и заставила спешить.
Правда, сальца Антошка со сковороды уволок.
И лучка на лепешку кинул.
И краем самым ее в жирок помакал, для пущего смаку. А уж после-то, пальцы облизавши, забрал свои листочки. И чернильницу тоже, пущай и грошовая, но грошик к грошику… ничего, вот возвернется он в корчму эту не каким-нибудь там Антошкою, а…