Кем он так и не придумал, скоренько до дому добег.
— А, явился, — Акулина, старшая сестрица, развешивала белье, и притом, в жгут его скручивая, глядела на Антошку превыразительно. — Опять в корчме зад просиживал?
— Не твоего ума дело, — сказала Антошка, правда, без особое уверенности, ибо и нравом, и статью Акулина в матушку пошла.
— Кто забор поправить обещался!
— Поправлю!
Антошка скоренько в хату нырнул и огляделся. Не сказать, чтоб вовсе бедненько было. Все ж таки батюшка хозяйство имел, да и матушка после батюшкиной смерти не запустила. Но вот…
Стены конопатить надобно.
И крышу перекрывать.
И колодец чистить. Антошка собирался, конечно, но не сразу. Сперва-то дело изучить требовалось, понять, как оно половчее сделать, чтоб по уму и на века. А бабы дурные того не понимают, торопят, мол, вода совсем уж дрянною стала, пахнет.
Оно-то пахнет, ну так можно же ж к иному колодцу прогуляться, от которого все берут! И недалече он. Ежели поспешать, то скоренько выйдет обернуться.
— Куда это ты лезешь? — нахмурившись, поинтересовалась Зоська, что на столе чистое белье катала.
— Где моя рубаха? — Антошка заглянул в один сундук, в другой, в третий.
— Какая?
— Которая красивая, красная, — Антошка подумал, что надо бы для этакого случаю и новую справить, но маменька деньгу не даст.
Есть у нее, но не даст.
На приданое откладывает.
— А тебе на кой? — Зоська отодвинула в стороночку доску и руки в бока уперла, старшой подражая.
— Вот-вот, — в дом вошла Акулина и в дверях стала.
Подумалось, что они-то точно не одобрят замысел Антошкин, ввиду бабьего скудоумия и неспособности мыслить широко, на перспективу.
Про перспективу он в одной книженции прочитал, и ему крепко в душу слово сие запало. И все ж таки… сам он точно рубашку не отыщет. А еще портки нужны, те, которые папенькины из зеленого сукна да с вышивкой, маменькиною рукою ставленной.
Пояс.
Жупан.
Шапка.
Не идти ж к ведьме в услужение оборванцем?
— Куда-куда? — поинтересовалась Акулина таким пресладеньким голосочком, что Антошка себя мысленно проклял. А ведь надо было обождать вечера, когда б Акулина с матушкою во вдовий дом пошли, сегодня аккурат собирались к Крумчихе на посиделки. Вона, маменька и тесто зачинила, на блины.
Зоська б за ними увязалась, тут и думать нечего.
А он бы сказался больным и… с другое стороны, ночью в лес соваться страшно.
— К ведьме, — решился Антошка и грудь выпятил, для пущей важности. — Пойду служить ей верой и правдой. А она меня за службу наградит.
Небось, если Гришаньке за малость такую золотой зачарованный дала, то Антошка и целый кошель принесет. То-то будет им радости. И Акулинке приданое справит, и меньшой, а матушке платок купит, расписной, из тех, что купцы из Китежа везут.