Стася послушно кивала.
И язык прикусила, подавив желание спросить, деревеньки с людьми пошли или так?
— Конечно, и другие сватались. Был один красавец, Охтынский, как сейчас помню… уговаривал бежать с ним, тайно венчаться, чтоб после в ноги маменьке пасть да прощения испросить.
Взгляд Анны Иогановны затуманился.
Но она тотчас справилась с собой.
— Маменька про него сразу сказала, что никчемушный человек. Гуляка, повеса, пить горазд, а за душой ни гроша. Как такому жену держать?
— Понятия не имею, — Стася поерзала.
— Вот! Маменька мне много помогала. А то ведь люди какие? Каждый норовит представить себя лучше, чем он на самом деле есть. И поди-ка, догадайся, кто там хорош, а кто так… она-то и присоветовала на Тадеуша поглядеть, потому как крепко он меня любил.
Анна Иогановна всхлипнула жалостливо, только Стася почему-то ей не поверила. И барона вдруг стало жаль.
— Я-то сперва заупрямилась, думала, на кой он мне такой надобен? Но одного разу матушка за розги взялась и живо выбила из меня дурь всякую. И что? Права оказалась! Я за мужем, что за стеною каменной.
Это когда ни вдохнуть, ни выдохнуть? А прогулки по расписанию?
— Правда… боги осерчали за что-то… дочку единственную родила, да и та… недолго ей осталось.
— Думаете?
Лилечка, конечно, выглядела слабою, но на умирающую совершенно не походила.
— А он вбил себе в голову, будто это моя вина!
— Сочувствую.
Анна Иогановна взяла Стасю за руку.
— Помогите! — взмолилась она.
— Чем?
— Чем-нибудь. Пусть он опять меня полюбит. Вы ж ведьма… и можете! Я знаю, что можете! Я обращалась… — поняв, что сболтнула лишнего, Анна Иогановна губу прикусила и поспешно исправилась. — Обращалась, когда Лилечка заболела. Девочка моя…
Из широкого рукава появился платочек, который боярыня прижала к глазу, но аккуратно, стараясь не нарушить тонкий слой пудры.
— Он совсем неуправляемый стал! Мы в Китеже жили… хорошо жили, получше некоторых. А он вдруг сюда сорвался. Это все матушка его, голову заморочила, даром, что покойная, а с того свету управляет, — теперь боярыня жаловалась вполне себе искренне. — И зачем, спрашивается, ехали? Ведьмы где? В Китеже. И маги в Китеже… и жизнь-то вся там! А тут что? Болото одно, в котором я задыхаюсь… отправьте его обратно! Скажите, что там Лилечка поправится… а я уж в долгу не останусь!
Стася осторожно высвободила руку.
— Я… не уверена.
Глаза боярыни мигом высохли, а платочек исчез.
— Вы попробуйте, — сказала она совершенно иным, спокойным тоном. — Вас он послушает…
И поднялась, хлопнула в ладоши.
— Ганька! — громкий и вовсе уже нежалостливый голосок окликнул неведомую Ганьку. — Что там с обедом?