Едва миновала полночь, как заботливо смазанные бараньим жиром ворота беззвучно распахнулись, выпуская наружу толпу воинов Аллаха, твердо решивших пожертвовать собой во имя великой цели. Сначала они двигались шагом, затем пригнувшись, потом и вовсе опустились на землю и поползли, снедаемые мыслями о резне, которую они учинят на русских позициях.
Но с другой стороны их уже ждали. Скорострельные пушки и пулеметы и даже два ракетных станка заряжены, пехотинцы плечом к плечу теснились на стенах, а офицеры только и ждали, когда покажется неприятель, чтобы отдать приказ. А пока тот не появился, вели негромкую беседу.
– Как располагаете, нападут текинцы нынче ночью? – поинтересовался заметно нервничающий Майер у пришедшего к ним еще днем Будищева.
– На все воля Аллаха, – пожал плечами прапорщик.
– Скорее бы уже.
– Не терпится?
– Вы же знаете мой нрав. Хуже нет ждать и догонять.
– Это верно.
– Я слышал, у вас был обстоятельный разговор с командующим?
– Ага.
– И что же он вам сказал?
– Попросил не распускать руки и в особенности язык.
Услышав это, Майер смутился, а внимательно прислушивавшийся к ним, но до сих пор молчавший Шеман издал смешок, больше похожий на хрюканье.
– Я же не прошу у вас раскрывать военные тайны, – надулся гардемарин.
– Еще он сказал, – смилостивился Будищев над изнывающим от информационного голода молодым человеком, – что мои подозрения в адрес интендантов или кого бы то ни было по поводу снабжения текинцев патронами абсолютно беспочвенны.
– И почему же? – впервые подал голос комендант Калы.
– Потому, любезный Николай Николаевич, что оказывается, еще в самом начале экспедиции нашим противникам удалось захватить и разграбить целый караван с подобными припасами. Вот, мол, и снабдили сами себя.
– Мне показалось, или вы говорите таким тоном, как будто не верите в это?
– Нет, отчего же. Я справлялся, был такой транспорт, заполненный разными ништяками, с небольшой охраной. Напали на него, едва он отдалился на достаточное расстояние от поста, и вообще проделали все как по нотам.
– Значит, все-таки не верите, – покачал головой Майер.
– Тихо! – бесцеремонно прервал его Будищев.
Все тут же замолчали и стали усиленно вслушиваться в окружающую их темноту, но все напрасно. Нельзя сказать, чтобы ночь была вовсе безмолвной. Нет, легкий ветерок шуршал засохшей травой, из тыла доносилось ржание коней и перекличка часовых. На левом фланге иногда перестреливались, но здесь все было спокойно. Пока спокойно.
– Что это? – вздрогнул гардемарин, явственно услышавший звон жестяных банок одну об другую.