— Зачем лестницу? Нас трое. Мы друг дружке на плечи станем и закроем кран. Пусть только передние ряды завернут свои горелки, чтоб не так видно было.
— Бабы! — крикнул Моисеенко через стену. — Быстро заверните горелки в первых рядах.
Началось! Топот ног. Гаснут одна за другой горелки, помещение темнеет, словно пришли сумерки. Мальчишки полезли на плечи друг к другу под коренным краном газа. Ваня тянется к крану рукой. И пала на фабрику тьма…
Грохочут в темноте машины, словно поезд в тоннель нырнул. И разом тысячеголосый вопль:
— Выходи!
— Что делает-ии?!
— Выходи!
— Не трооонь!
Станки умолкали. Моисеенко бросился на второй этаж выпроваживать людей.
— Смелее! Смелее, ребятки!
— Бабы, за мнооой! — Марфа за грудки схватила какого-то мужичонку. — Останавливай машину! Глаза выдерем!
— Да как же…
— Не побаивайсии! — И по шее мужичку-то, к дверям его. Со второго этажа Моисеенко скатился на первый.
Сторожа закрыли боковые двери, в главных — давка. Столкнулся с Волковым.
— С прядильного корпуса были двое, просят, чтоб к ним пришли и остановили работу.
— Что же вы стоите? Айда! Кто короткую дорогу знает? Ваня-приютский со своими мальчишками тут как тут:
— Мы знаем!
— Веди!
Прибежали в чесальную.
— А ну, ребятки, кончай работу! — закричал Анисимыч. — Ткачи уже все на улице.
Рядом объявилась Марфа. Высокая, руки длинные, косищи в две руки. Платок сбился, головой тряхнула, косы — двумя золотыми молниями.
— Кто хлипенький? Подходи, сопли утирать буду!
Засмеялись. Рванулись, как ребятишки, к выходу, толкаясь, наминая друг другу бока.
А Марфа уже ворвалась в прядильный корпус. Отодрала от машины иссохшую дрожащую прядильщицу.
— Чего ты прилипла к ней! Она же, машина твоя, как паук — всю кровь твою высосала. Ступай домой, в зеркало поглядись.
«С такой не пропадешь!» Моисеенко вскочил на подоконник:
— Кончай работу! Все уже во дворе! Одни вы шуруете на благодетеля!.
— Выходи! — крикнул прядильщик Яковлев с другого конца. — Никому не позволим нас предать!
— Верно! Один за всех — все за одного. Поошли!
Работа замирала, но как-то не очень уверенно. К Моисеенко подбежали мальчишки:
— Дядя Анисимыч, давай завернем газ!
— Пусть горит! Теперь не страшно. Выходят. Вон уже в дверях тесно. — Обнял Ваню. — Спасибо тебе, сынок! Спасибо, ребятки! Великое вы дело сделали.
На фабричном дворе, окруженный толпою рабочих, стоял пристав Пашка Васильев и прекрасным басом рокотал успокоительное:
— Ну, разбежитесь вы по домам. А зачем? Да вы и без того нищие.
— А то и победней нищих! — откликнулись.
— Ну вот! А я про что говорю? Не бросили бы работать, у вас был бы лишний рабочий день. Ваши же дети в ноги вам бы поклонились.