— Тебе бы на клиросе петь, а ты шашку прицепил! — крикнула Марфа из толпы женщин.
Тут прибежал Моисеенко:
— Чего холуя морозовского слушать? У него брюхо всегда в сыте! Идемте на старый двор, там нужно остановить работу.
Побежали. И вдруг — пронзительный женский крик.
Сторожа торопливо, по-волчьи озираясь, били женщину.
Увидели бегущих, пошли было на них, но толпа катилась огромная, неудержимая. Остановились.
— Не робей! — крикнул Моисеенко.
Рабочие торопливо разламывали забор. Двинулись было, но здоровенный детина вдруг выскочил из толпы сторожей, бешено раскрутил оглоблю. Пустил. Оглобля со свистом пронеслась над Моисеенко, сзади охнул кто-то.
«Неужто специально в меня метил?»
Но это так, мелькнуло.
Марфа с бабами подняла на вытянутых руках избитую: не лицо — черная лепешка.
— Мужики-и!
Как по сердцу ножом бабий вопль.
И разом толпа рабочих хлынула на толпу сторожей. Захрустели спины под палками. Завыли, теряя человеческое.
Гнали сторожей до конного двора. Моисеенко и сам не понял, как в руках у него оказался мерзляк. Кинул. Зазвенело стекло. В доме торопливо гасили свет.
Да уже и светало.
Моисеенко снял шапку, сунул ее между коленями, обеими руками утирал взмокшие волосы, за ушами и верхнюю потливую губу.
Воинственный пыл уже сошел с него, и он понял вдруг, что произошло. Народ, который час тому назад праздновал труса, увидев палку, теперь сам поднял палку и, сам себе не веря, увидал, что его боятся, от него бегут, что победа легка: надо только налетать скопом, разом.
— Мужики! Мужики! — крикнул Моисеенко. — Довольно зайцев ловить, дело есть. Идемте в красилку. Там работают.
Но красилка уже не работала. Здесь Моисеенко поджидал Волков.
— Кое-как вытолкнули бестолочей. Все, Анисимыч! Фабрики Тимофея Саввича стоят. Все.
— Поглядеть надо, не спасовал ли кто? Встретимся в Зуеве, в погребке у Терентича.
Тут прибежали с ткацкой:
— Наших бьют!
Возле фабрики свалка. Сторожа и чернорабочие пустили в ход ломики, кирки, железные прутья.
Ухнули на свору лавиной. Погнали к реке, на лед. Сбивали с ног, выхватывали злодейское железное оружие.
У Моисеенко был красный большой платок. Проткнул в двух местах, натянул на острый лом. Поднял, грозя стоящим внизу. Толпа над рекой росла.
Чернорабочие и сторожа сбились на льду в кучу и сверху были похожи на пчелиный рой. Рой зашевелился, от него стали отскакивать по одиночке и кучками. И вдруг все там кинулись бежать в разные стороны.
— Наших бьют! — из-за спины крик.
Кинулись на чугунку, но здесь уже никого.
Моисеенко сел на рельсы, переводя дух, и тут к нему подошла Сазоновна: