Волкову сдавило грудь, да так — ложись и помирай. Сплоховали больные легкие. Незаметно отстал от своих ткачей, которые теперь спешили к Главной конторе, добраться до проклятых бумаг. Крючкотворы Морозова работягу бумажными цепями приковывают к машине. У листа бумаги ни веса, ни запаха, а сделай по-своему, не по-писаному — в бараний рог согнет.
Волков бочком, обливаясь липким потом, вдоль забора Бумагопрядильной вышел на берег Клязьмы.
Снежные утесы, безмятежно розовые, вздымались по берегам околдованной реки. За рекою барином — сосновый бор; барин, угождая зиме, зеленый мех шубы прячет в густом инее. Зима — хозяин на земле, но в небе — красное от гнева, косматое солнце. Ему не одолеть сегодня стужи, да все, у кого глаза, кто затаился в норках, под кореньями, под сугробами, видят его, любят и ждут в силе.
Заглядевшись на солнце, Волков сам не заметил, как передохнул. Воздух проколол легкие, но стихла тупая боль застарелой хвори.
— Эй, дяденька!
Волков обернулся: девочка незнакомая, с кружкой, в кружке дымится кипяченое молоко.
— Нат-ко, выпей! Мама велела, чтоб ты выпил.
Волков послушно принял кружку из красных ручек девочки.
— Ты что без варежек?
— Выпей скорей, я и побегу.
Волков пил маленькими быстрыми глотками.
— Благодарствую.
Девочка схватила кружку и пустилась бегом в казарму, прижимая локтями с чужого плеча зипунок.
Окон в казарме, как семечек в арбузе, кто-то подсмотрел его немочь.
— Ладно! Недосуг загибаться!
Побежал было к Главной конторе, но его осенило:
«Под флаг нужно людей собрать — вот что! А то такой тарарам идет».
Над Ореховом не умолкала звень вдрызг разбиваемых стекол. В казарме в дверях стояли, слушали, что творится, дети, женщины, старухи.
— Василий Сергеевич, отец наш родной! — всплеснула руками крошечная, усохшая до семилетней девочки, бабушка. — Чего тебе? Занедужилось, что ли?
— Всё хорошо, милые! — весело улыбнулся Волков. — Мне бы кусок красного матерьялу! С флагом пойду народ вокруг себя собирать. А то ведь иные безобразничают.
— Поди к ним! Поди! — Крошечная бабушка перекрестила Волкова.
— Довели людей до того, что и конец света в радость, — выкрикнула молодая женщина с дитем на руках. — Кто ж им виноват, хозяевам-то?
— Верно, верно! — соглашалась старушка. — А ты, Василий Сергеевич, все ж поди к ним. Головы-то пусть не теряют.
Мальчишки притащили кусок красного сатина, молоток, гвозди. Шест нашли, тут же обернули материей, прибили.