— Спасибо вам всем! Пошел я! — Волков принял самодельное знамя. Окруженный толпой казарменных мальчишек, побежал к Главной конторе.
А там — все окна навылет, бумаги в воздухе, как голуби, стулья разломанные из окон летят.
Увидели бунтовщики красный флаг, стали подходить к Волкову.
Тот поднял уцелевший стул, встал на него, держа флаг на отлете.
— Люди! Братья мои рабочие! Не забывайтесь! Хоть разгромленного теперь не поправишь… Помните, вы — рабочие! Вы серьезные люди, а не разбойники какие. То, что мы здесь разбили в гневе на измывателей наших, — не умное дело. Не правильное. А вот то, что мы работу оставили, — это дело правильное. Мы, когда спросят нас, почему такое учинили, прятаться не будем. Не виноваты мы в том, что работа стала нам каторгой. Не больно-то мы разжились на работе у Морозова. Жиру не наели. Разуты, раздеты, голодны. Вот награда Морозова за наш честный труд. Нам, братцы, здорово попадет. Сюда и солдат, и казаков пришлют. Что ж! Пускай мы будем в ответе, но другие будут за нас бога молить!
Толпа сокрушенно вздыхала:
— Дай-то бог! Дай-то бог!
Под красным флагом шли до казарм за чугункой. От возбуждения, от быстрой ходьбы Волков взмок. Мороз, а у него с висков по белому, как полотно, лицу — пот ручьями.
— Поди-ка ты домой, переоденься! — сказал ему Щелухин. — Застынешь если — в неделю сгоришь.
— Васька, ты здоровьишком не выхваляйся! Ты нам здоровый нужен! — насели на Волкова рабочие.
Свернул флаг, пошел в казарму.
Жены дома не было. Переоделся. Хотел чаю выпить, да времени нет — в условленное место пора идти, спросить у Моисеенко, что дальше делать.
* * *
Волков ждал Моисеенко в погребке.
— Сядь, Анисимыч, отдохни.
— Рано праздновать! Дом Шорина, говорят, разносят.
— Ну и черт с ним!
Толпой ввалились в кабачок поммастера.
— Молодцы, ребята! Мы за вас!
Моисеенко уже на ногах, зипунок запахнут, шапка на бровях.
— Народ крепко рассердился. Надо унимать. До грабежей как бы не дошло.
Пошли к главной конторе. А там уже звон стекла, крики. Из пекарни хлеб через выбитые стекла выкидывают, бумаги по всему двору раскиданы.
Волков кинулся в самую гущу:
— Остановитесь! Мы труженики. Мы не разбойники!
Моисеенко рядом:
— Назад! Не надо нам чужого! Нам свое надо вернуть.
Рабочие отнимали хлеб у грабителей, валили назад, в хлебную.
— Где же администрация? — метался Моисеенко. — Попрятались, сволочи. К Дианову!
Ворота огромного каменного дома директора Никольской мануфактуры были заперты.
Легонький Моисеенко раз-два и забрался на забор.
На крыльце прислуга Дианова, как клуша, руками загораживает одетых, напуганных младших детей директора. Увидела на заборе человека, закричала, словно нож увидела: