– Прости, – говорит Рэн, и на его лице появляется виноватое выражение.
– Переживу.
Глаза Рэна вспыхивают, и он тянет меня в проход, позволяя двери стойла закрыться за нами. Я использую узкое пространство в свою пользу и одновременно начинаю расстегивать пуговицы на камзоле Рэна и пряжку ремня, на котором висит меч.
Затем губы Рэна снова встречаются с моими, и мои руки тихо замирают на его груди.
Я слышу, как будто издалека, что его оружие ударяется об пол. Камзол Рэна исчезает. Теперь я чувствую тепло его кожи и ощущают движение мышц сквозь рубашку. Он проводит рукой вверх по моему корсету, разжигая во мне огонь своими прикосновениями. Когда его пальцы касаются едва обнаженной кожи моей груди, я проклинаю тот факт, что Фрея так туго затянула шнуровку.
Возможно, мне следовало надеть то самое платье с дерзким вырезом.
Эта мысль заставляет меня покраснеть и вцепиться в плечи Рэна, потому что ему не свойственна такая напористость. Мы спали рядом друг с другом десятки раз, но до сих пор не переспали по сотне разных причин. Одна из них заключалась в том, что последняя женщина, с которой Рэн занимался сексом, обрекла его на вечные муки.
Рэн никогда не объяснял, почему не пытается зайти со мной дальше поцелуев, но если бы мне пришлось ранжировать причины, я бы побилась об заклад, что его последний опыт находится в первой пятерке факторов «почему нет».
Тот факт, что мы практически постоянно ссоримся, вероятно, тоже находился бы в этом списке.
Мне приятно, когда он снова целует меня. Мне хорошо в его объятиях. Иногда Рэн настолько жесткий, решительный и дерзкий, что я забываю о том, что он может быть таким нежным и чутким. Я забываю, что он может разжечь во мне огонь одним лишь своим поцелуем и устроить внутри меня пожар.
– Я скучала по тебе, – тихо говорю я, потому что это так. У меня снова наворачиваются слезы от осознания правдивости моих слов.
Рэн замирает, чего я не ожидаю, а затем обдает горячим дрожащим дыханием мою шею. Его руки все так же дарят мне тепло и крепкие объятия. Теперь в его теле появляется новое напряжение, а между нами чувствуется легкая грусть.
Я прижимаюсь к нему.
– Рэн?
Ему требуется целая вечность, чтобы поднять глаза и встретиться со мной взглядом. В узком проходе конюшни царит полумрак, и глаза Рэна похожи на темные глубокие озера. Он касается моей щеки, и его пальцы скользят по ней легко, пока ладонь не касается моего подбородка. Его большой палец уверенно очерчивает контур моих губ.
– Это платье ты впервые надела в Лунной Гавани.
Я хмурюсь.
– Ты помнишь?