Уолш удовлетворенно кивнул.
– У профессора сейчас лекции, и Мэри дома одна. Я хочу, чтобы вы заглянули к ней под невинным предлогом справиться о ее здоровье. Постарайтесь разговорить миссис Кэннон, выведать, что ей известно об отношениях между графиней и ее мужем. Справитесь?
– Постараюсь.
– После зайдите ко мне. Я живу в том же крыле на первом этаже. Вы едва ли пройдете мимо двери с табличкой «Проктор Уолш».
Мы расстались в Новом дворе. Пару минут спустя я уже здоровалась с женой Кэннона.
– Как ваше самочувствие, Мэри? Вас больше не мучает насморк?
– Я попросила доктора Филлипса выписать мне порошок, и насморк как рукой сняло. Хотя придется еще несколько дней принимать лекарство для профилактики. С этим испанским гриппом все забыли об обычной сезонной простуде.
Мэри провела меня в гостиную.
– Чайник только что вскипел. Угощайся, – она подвинула ко мне блюдо с печеньем.
Я подумала о том, что в этой женщине совсем не было аристократической чопорности, присущей maman и матери Оливера. Возможно, это потому, что Мария Горлова выросла в небогатой семье и, даже внезапно разбогатев, сохранила простоту в обращении и душевную теплоту.
С минуту мы молча пили чай, изучая друг друга. Я не знала, как начать разговор, однако Мэри проявила необычайную проницательность.
– Знаешь, Софи, я не так наивна, чтобы не заметить, что у Уилфрида с Верой был роман, – она предупредила мою попытку возразить. – Может, у тебя и мало опыта в сердечных делах, а у проктора Уолша – между нами говоря – еще меньше, но у вас обоих есть глаза. Не отрицай, душенька, Уолш, вероятно, думает, что я могла убить Веру из ревности.
– Мне об этом ничего не известно.
– Ты еще совсем малышка, – вздохнула Мэри. – Съешь пирожное! Я открою тебе тайну, потому что невыносимо устала хранить ее много лет. И мне уже всё равно, если Уилфрид об этом узнает.
Круглое лицо Мэри сделалось задумчиво-печальным.
– По-настоящему я любила лишь однажды, еще до отъезда в Англию. Он был старшим братом моей воспитанницы, одним из самых успешных юнкеров Константиновского артиллерийского училища. Любовь настигла меня в бальзаковском возрасте, и, быть может, поэтому я отдалась ей без остатка, позволив сердцу заглушить голос разума. Знакомо ли тебе желание полностью раствориться в любимом человеке?
Я покраснела, чувствуя, что найду у Мэри понимание, которое тщетно искала у maman. Миссис Кэннон улыбнулась, заметив мое смущение.
– Ты похожа на меня, душенька. Я сразу это поняла. Только представь, какими красками расцветился окружающий мир, когда Митя пригласил меня на бал в училище! Вместе с расписанием танцев всем барышням на входе вручали серебряные бальные жетоны. На моем Митя заказал гравировку с моими инициалами… Знаешь, я ведь до сих пор тайно ношу его на цепочке… Память о безумной любви с безумно банальным концом, – Мэри вздохнула, машинально разглаживая бант на груди, под которым мое воображение дорисовало подарок ее возлюбленного. – Вскоре умер мой английский дядюшка, муж маминой сестры. Я оказалась его единственной наследницей и тогда же узнала, что жду дитя. Полная надежд, я рассказала обо всём Мите, звала уехать со мной в Англию, однако он отказался. Он искренне недоумевал, с чего я решила, что он женится на мне.