А Киев лежал всего в трех днях пути. Иногда только из Витичева приплывала ладья, и храбры сгружали присланную им провизию: крупу, масло, мед в липовых кадках, прогорклую муку, высохшие хлебцы. И снова тянулись тревожные дни. Били молнии в степь, опаливали ковыль: вихри поднимали огромные, со стог сена, перекати-поле, выходили из берегов реки. За каждым кустом, в каждой ложбинке таилась смерть, невестой ходила за храбрами. Богатыри привыкли к ней, она стала их неизменной спутницей. Много вражеских трупов разбросали за Стугной. Ветер доносил на заставу сладковатый запах, бередил нервы. Алеша однажды не выдержал, забунтовал: «Давит меня глухота!» Оседлал коня, поскакал в ночь, угрюмый, усталый… Еще тоскливей стало в землянке еще холодней, и Муромец никак не мог согреться, все подкладывал в печь хворост. Добрыня лежал на лавке укрытый тряпьем, и смотрел в потолок остановившимся взглядом. Это была томительная ночь — семь погод на дворе. Казалось, пришел конец заставе, кончилось ратное дело. Но утром Алеша вернулся, ввел коня. Иззябший, промокший до костей, он как ни в чем не бывало стал вздувать огонь. Тепло вернулось в землянку. Все сразу повеселели, заговорили наперебой, высказались по душам. И все пошло по-старому. Если целый улус наседал, спешили переправиться под защиту крепкого тына. В ход шли луки, и печенеги вынуждены были искать другого брода.
Давно должна была прийти на заставу замена, но все не приходила. Алеша набрал кучку камешков и каждый день выбрасывал по одному. Кучка все уменьшалась, но замена не приходила. Когда осталось всего три камня, на заставе появились люди. Они пришли пешком, у каждого за спиной была котомка. Грязные, изможденные, остановились, выставив палки; настороженно, исподлобья смотрели на храбров. Илейка с первого взгляда понял, кто они.
— Здравия вам, люди! — подбросил вверх шапку Попович. — Откуда пожаловали?
Усмехаясь недобрыми улыбками, смотрели и не отвечали. Впереди стояли, крепко прижавшись друг к другу, парень с девушкой в лапотках, в сарафане жаркого цвета. Девушка доверчиво положила голову на его плечо…
— Беглые мы! — вышел вперед мужик, кудлатый, как дворовый пес. — Забижают нас бояре, пищь плохая.
В его тоне чувствовались враждебность и недоверие.
— Здорово, беглые люди! — еще выше подбросил шапку Алеша. — Добро пожаловать в наш город — Воин назвали мы его! Что глядишь, как гусь на зарево, располагайся!
— Ты, ратный человек, не смейся, — резонно заметил мужик, — небось думаешь повязать нас и назад отправить? Так мы не дадимся!