Потому что пришла в себя оттого, что мне задрали платье.
— Ух! — восхитился один и блудливо огладил мое бедро. — Гладенькая, свеженькая, видать, берег ее Зверь.
Пальцы скользнули в самое сокровенное. Я закричала, дергаясь и мотая головой. Чья-то ладонь легла на рот, вдавливая затылок в землю.
Платье задрали под самое горло. Сразу несколько рук принялись трогать, щипать с такой силой, что мычала не только от ужаса, но и от боли.
Когда ноги развели пошире, сверху взгромоздился тот самый аббат, кого увидела первым.
Что-то твердое уперлось… в то место, что осталось беззащитным. Аббат принялся двигаться, помогая себе пальцами, но проникнуть внутрь не успел. Какая-то сила оттянула его назад и опрокинула на землю.
Самый юный из них, совсем мальчишка, гневно завис над ним. Отчаянный, растрепанный.
— Нет! — сказал он. — Насиловать женщин — скотство. На такое способны только звери. Не мы. Я не позволю!
Аббат приподнялся и улыбнулся разбитыми губами.
— Держите эту шлюху, парни. Сейчас я кое-кого уработаю и вернусь. Похоже, ментальная чистка светит не только уважаемой герцогине. Не скучай, дорогуша, я скоро, — отвесил он мне шутовской поклон и в следующую секунду упал от удара в челюсть.
— Ах ты щенок…
Завязалась драка.
Я замерла, наблюдая, как аббаты в фиолетовых сутанах катают друг друга по земле. Даже обмякла, изображая обморок. Я надеялась, что эти двое захотят помочь первому, а я… а мне удастся ускользнуть из шатра. Не вышло.
Аббат разделался с мальчишкой быстро. И очень жестоко.
Только что он говорил, дрался… и вот замер в углу, неловко вывернув ногу.
— Скучала, милочка? — спросил первый аббат, возвращаясь ко мне, а я, пользуясь тем, что один из тех, кто держал, убрал ладонь с моего рта, заорала, срывая голос.
Над шатром снова загромыхало.
А потом мой крик потонул в реве.
Вспышка молнии осветила гигантский силуэт по ту сторону шатра. Мощный удар когтистой лапы распорол ткань, и обрывки затрепетали на ветру.
Одним прыжком Зверь оказался внутри. Увидев меня, распластанную на земле, Зверь заревел снова, так, что на этот раз оглушил.
А я смотрела на него, глотая слезы, и думала, что нет ничего прекраснее и совершеннее, чем звериная полуформа.
А потом началась бойня.
Потому что иначе то, что разъяренный Зверь делал с аббатами, не назвать.
Пользуясь тем, что меня отпустили, я отползла в дальний угол, поправляя порванное платье.
Церковники бились силой и магией. Зверь бился только силой, но и ее хватало за глаза. С того самого момента, как молния высветила его силуэт за шатром, мое сердце покинул страх и более не возвращался. Не вернулся и когда в лицо хлестнула чья-то кровь.