– Кто я? – спросил Ломтев.
Детина на несколько секунд завис, потом снова принялся чесать затылок.
– Видать, совсем плохой у вас вчера был день, ваша светлость, – озадаченно прогундосил он. – Всякое я видел, но чтобы человек имя свое забыл… Вы, ваша светлость, князь Громов. Виктор Алексеевич.
Фамилия совпадала с той, что называл проводник. Он ведь называл? Но это явно не глава семейства, властный, могущественный, находящийся на пике сил. Это, скорее, его выживший из ума отец. Или дед.
Бракоделы, подумал Ломтев о проводнике и тех людях, что его послали. Ничего правильно сделать не могут. Хорошо хоть, только князем ошиблись.
Вселили бы его в крестьянина кого-нибудь, неграмотного и ничего, кроме сохи, не видевшего, и шатай эту империю с нуля…
– Ладно, – сказал Ломтев, пытаясь принять новую информацию. – А кто ты?
– Так это… Иван я, ваша светлость, – сказал детина. – Вообще-то, я тут санитар, но вы меня денщиком своим кличете, а я и не возражаю.
Санитар, значит? Больница? Вряд ли, обстановка слишком роскошная, резная мебель, ковры, шторы бархатные… Дом престарелых? Или он какой-нибудь крепостной санитар, в фамильному особняку вместе с мебелью приписанный?
Вряд ли князь находится со своим денщиком в отношениях настолько близких, что тот сможет заметить подмену. Скорее, любые странности он будет списывать на старческий маразм. Конечно, стоит быть осторожнее, но пока стратегия «мне триста лет, я выполз из тьмы» вполне себе работала, и Ломтев решил уточнить еще кое-какие детали.
– Где я?
– В пансионе «Золотая осень», ваша светлость.
Значит, все-таки дом престарелых. Золотая осень, последний приют. Судя по обстановке, здесь недешево, но, судя по рассказам проводника, семья вполне может себе это позволить.
– И что со мной?
– Вы просто старенький, ваша светлость, – сказал Иван. – А я за вами, значится, ухаживаю.
– Так давай, начинай, – сказал Ломтев. – Сегодня у меня не настолько плохой день, и я не собираюсь до вечера проваляться в постели. Помоги мне встать.
– Встать? – изумился Иван, даже забыв добавить про «светлость», и ломтев понял, что на этот раз сморозил что-то несусветное. Мгновением позже его блуждающий по комнате взгляд уперся в стоявшее в дальнем углу кресло-каталку.
Класс, подумал Ломтев, так вот почему ноги не слушаются. Я еще и парализован ниже пояса?
Нормально вообще.
Он почувствовал поднимающуюся из глубин его существа ярость, но бедняга Иван был явно не тем объектом, на котором стоило бы ее вымещать.
– Сесть, – сказал Ломтев, подавив в себе естественные порывы. – Помоги мне сесть.