Сережка просто так не свалится, если сидеть прямо.
Если она сидела на заднем сиденье этого такси и тискалась с каким-то парнем, пока Палле ее вез, должно быть, она порядочно напилась и крышу у нее снесло — она же все-таки знает, что он мой работодатель. Когда она напивается, у нее же крышу сносит. В первый раз мы оба трахались пьяными: было два часа ночи, а она настояла, чтобы произошло это на футбольном поле, у ворот. Только потом я узнал, что время от времени она встречалась с вратарем, а он ее бросил.
Я набрал ее имя в телефоне, поглазел на него, а потом опустил мобильник в консоль между сиденьями и врубил радио.
* * *
У гаража Палле я припарковался в пять часов. В половине шестого принял душ и переоделся — стоял в коридоре и ждал Венке, она красилась и болтала по телефону в ванной.
— Ну да, ну да, — раздраженно произнесла она, выйдя и увидев меня. — Когда ты меня торопишь, еще дольше выходит!
Я не произнес ни слова и знал, что остается и дальше держать язык за зубами. Держать язык за зубами и держать воздушный шарик.
— Тебе обязательно так стоять? — заныла она, надевая длинные черные сапожки.
— Как «так»?
— Скрестив руки на груди.
Я опустил их.
— И не смотри на часы, — вспылила она.
— Я не см…
— Не думай об этом! Я сказала: мы выйдем тогда, когда выйдем. Господи, как же ты меня бесишь.
Я вышел и сел в машину. Она вышла следом, посмотрела в зеркало — как там помада, — и какое-то время мы ехали молча.
— С кем ты так долго разговаривала по телефону? — спросил я.
— С мамой, — сказала Венке, проведя указательным пальцем под нижней губой.
— Так долго — за пять минут до встречи?
— А это запрещено?
— Сегодня кто-то еще будет?
— Кто-то еще?
— Кроме нас и твоих родителей. Раз ты принарядилась.
— Что плохого в том, чтобы прилично выглядеть за ужином? Мог бы, например, надеть черный блейзер, а не рядиться так, будто на дачу собрался.
— Твой отец свитер наденет, ну и я тоже надел.
— Он старше тебя, не помешает и немного уважения проявить.
— Уважения, ага, — сказал я.
— Чего?
Я помотал головой — ничего, мол. Крепче держать ниточку.
— Красивые сережки, — сказал я, не сводя глаз с дороги.
— Спасибо, — ответила она вроде бы удивленным тоном, и боковым зрением я заметил, что она схватилась за ухо.
— А почему ты не носишь те, что я тебе на Рождество подарил? — спросил я.
— Я же их постоянно ношу.
— Да, так почему не сейчас?
— Ну ты и привязался.
Я видел, что она все еще теребит пальцами украшение. Серебряное какое-то.
— Мне их мама подарила, думаю, ей будет приятно их увидеть. Ладно?
— Да, конечно, — сказал я. — Просто спросил.