Алкаш протянул мне купюру в двести крон.
— Keep the change[23], — сказал он и собрался выходить.
— Эй! — крикнул я. — Должно быть шестьсот девяносто пять.
— Здесь написано сто девяносто пять.
— Вы курили в моей машине.
— Да? Не помню. Помню только проклятый сквозняк.
— Вы курили.
— Prove it[24].
Хлопнув дверью, он пошел к подъезду под аккомпанемент весело и насмешливо звенящих бутылок.
Я посмотрел на часы. От уже испоганенного рабочего дня осталось шесть часов. Потом я поеду ужинать к тестю с тещей. Не знаю, чего я больше боялся. Я вынул из кармана сережку и снова на нее посмотрел. Итак, из круглой серой жемчужины торчал только гвоздик — напоминает воздушный шарик на ниточке. И я вспомнил тот раз, когда я был еще очень маленьким, чтобы самому участвовать в параде на Семнадцатое мая[25], но мы с дедушкой стояли и смотрели, и он купил мне воздушный шарик. И когда я на минутку зазевался и выпустил ниточку, воздушный шарик вдруг высоко взлетел — я, естественно, разорался. Дедушка дал мне прореветься, а потом объяснил, почему не купил мне еще один шарик. «Так ты поймешь, что раз тебе посчастливилось получить то, что ты хочешь, получить шанс, нужно крепко за него держаться, потому что вторых шансов в жизни не бывает».
И наверное, он был прав. Когда я был с Венке, по крайней мере, казалось, что у меня появился желанный воздушный шарик. Денег на него у меня не было — и тем не менее он появился. Шанс. И поэтому я крепко за него держался. Ни на секунду не отпускал. Может быть, держался даже чересчур крепко. Иногда казалось, что ниточка дергается. Те сережки стали дороговатым подарком на Рождество — по крайней мере, по сравнению с трусами «Бьерн Борг», что она подарила мне. Это одна из тех сережек? По-моему, похожа, на самом деле абсолютно такая же, но ни эта сережка, ни те, что я купил, не обладали какими-то особенностями, указывавшими в том или ином направлении. Сегодня ночью Венке пришла домой уже после того, как я уснул, — задолго запланированный поход по барам с подругами, новоиспеченными матерями, у которых наконец появилась возможность отдохнуть от ребенка.
Я воспользовался шансом обратить ее внимание: известно, что у людей есть жизнь, даже если появляются дети, но Венке заныла и попросила меня перестать к ней приставать — просто она еще не готова. Она не уточнила, ко мне она не готова или к детям, но крылось все где-то там. Я понимал: чтобы дышать, Венке нужно больше пространства, чем многим другим людям. Да, понимал. И хотел ей его дать, но у меня вроде бы не получалось. Не получалось не держать этот воздушный шарик крепко.