И я за компанию ругнулся, развидев за лобовым стеклом «баранов» в полицейских фуражках.
Из «Форда» посыпались полицейские.
— Стоять, все из машины! — заорали копы, тыкая в нас револьверами. — Оружие на пол, руки верх! Не шевелиться, суки!
Ситуация стремительно переходила из разряда «очень плохо» в разряд «и вовсе приехали». Сдаваться в плен не улыбалось, особенно в свете последних событий, а убивать полицейских, по меньшей мере, было неразумно, да и претило из личных убеждений. Не люблю копов, но испытываю к ним нечто вроде сочувствия. Нельзя убивать служивых людей. Аукнется же, Господь все видит, в том числе, какой ты на самом деле гнусный пиздюк
— Господи, помилуй, Господи помилуй… — всхлипывая шептал Горацио, закрыв голову руками.
Никакой команды я отдать не успел, Морана даванула на газ и вышибла полицейскую машину из арки.
Треснули выстрелы, но мы уже выскочили из переулка и помчались по улице.
— А на черной скамье!!! — горланила русская ирландка, крутя баранку, — на скамье подсудимых!!!
Мусий высунув голову в окно, аккомпанировал ей протяжным, переливчатым воем.
— Бардак! — я интуитивно приготовился к очередным пакостям, и они не замедлили случиться. Мотор «Паккарда» чихнул и заглох.
Пока Мора терзала зажигание, полицейская машина успела развернуться и почти догнала нас.
Я вышиб заднее стекло Томпсоном ирландки и высунул ствол наружу, решив расстрелять движок копов.
Но не успел, потому что случилось сразу два события.
«Паккард», наконец, завелся.
А в «Форд» полицейских, с грохотом влетела, выскочившая из переулка еше одна машина — теперь уже двухцветный «Аубурн». Как я понял, с гангстерами Капоне, так как они изначально собирались таранить нас, но промазали.
Машины вынесло на противоположную сторону, полицейские сразу начали палить по гангстерам — те по копам.
Что там случилось дальше, я уже не увидел, так как Морана свернула на другую улицу.
Из меня разом испарились все силы, башка наливалась тупой саднящей болью, а грудь немилосердно саднило.
Вспомнив, что в меня попала пуля, я сунул руку за пазуху и вытащил подарок отца — серебряную фляжку с выгравированной на ней надписью на русском языке — «За хер с нами и хер на них».
— Бля… — ругнулся в чувствах. — За флягу вы мне гады ответите…
И было от чего — в флаге торчала смятая пуля. По спине пробежал холодок, и я машинально пробормотал.
— За флягу вы мне гады ответите…
— Да! — подхватила Мора. — Ответите! За все ответите!
Горацио молчал, смотря на нас как на умалишенных. Мусички было похрену, он наслаждался поездкой, высунув башку в окно.