По внутреннему переговорному устройству Аргунов докладывает, что пролетели Андреаполь. А через несколько минут прямо по курсу можно было различить белесые клубы дыма — там шел бой. Командир дает команду на перестроение. Я быстро занимаю место в пеленге, правее Виктора Ушакова. Между тем уже резанули воздух трассы малокалиберной зенитной артиллерии первый признак, что где-то неподалеку расположен прикрываемый зенитчиками объект врага. На этот раз объектом оказались танки. Вот они — железные коробки, ползущие двумя ровными цепочками по шоссе на Торопец. С высоты они казались совсем безобидными, игрушечными.
Бросаем бомбы и вслед за командиром ложимся на обратный курс. Во время разворота смотрю вниз: около десятка вражеских машин горит, а на дороге и рядом с ней продолжают рваться бомбы, сброшенные замыкающими экипажами эскадрильи. Голова колонны замерла; некоторые танки мечутся из стороны в сторону, сползают в кюветы. Неплохо сработали. Эх, еще бы пару комплектов бомб!
Но Полбин уже с крутым снижением и разворотом увлекает группу на штурмовку. Высота 30–40 метров. С большой скоростью несемся вдоль шоссе. Оно пока пустынно. Но вот замерцали огненные вспышки на самолете ведущего — это заработали ШКАСы. Несколько секунд спустя и наша машина налетела на голову танковой колонны; открывают огонь Аргунов, а затем и Копейкин. Становится немного веселей, по строчкам пулеметных очередей чувствую, что все члены экипажа живы и здоровы.
Присматриваюсь внимательнее к вражеской колонне и вижу, как танкисты открывают верхние люки и выбрасываются через них, скатываются по броне, трусливо прячутся в кюветах. Видимо, боятся, что мы будем бросать бомбы с малой высоты, и попадают под губительный огонь пулеметов. Это уже меняет дело: штурмовка будет более эффективной, чем ожидалось. А главное, начинаешь чувствовать свое превосходство над врагом, яснее осознаешь, что его можно бить и разбить. Уже с каким-то озорством отжимаю штурвал от себя, веду машину «впритирку» над танками. Жаль только, что сам я безоружен, не могу нажать гашетки и тоже разить врага. На этом самолете пулеметов у летчика нет.
Замыкающий танк промелькнул под крылом, и впереди снова чистая лента шоссе. Полбин и Ушаков боевыми разворотами уходят влево для повторного захода. Следую за ними и одновременно даю указания Аргунову и Копейкину прочесывать огнем обочины и кюветы, где отсиживаются сейчас вражеские танкисты, деморализованные внезапным ударом небольшой, но дерзкой группы советских бомбардировщиков.
Однако второй заход на штурмовку не был повторением первого. Едва мы развернулись для атаки, как застрочили зенитные пулеметы, путь самолетам преградили снопы разноцветных трасс. Они, конечно, не заставили нас повернуть обратно, но напомнили о необходимости маневрировать. Когда перед самым носом нашего самолета возникли сразу четыре трассы, я резким маневром обошел их, а затем снова довернул на колонну. Попаданий, однако, избежать не удалось — одна из очередей прошла по правому крылу, и на гладкой дюралевой обшивке зачернели пулевые пробоины. Похоже, машина получила незначительные повреждения, можно продолжать штурмовку. Отклонив штурвал, убеждаюсь, что бомбардировщик управляем, переношу взгляд вперед, на ведущего, и вижу, что я немного отстал. Добавляю обороты, смотрю на приборы: час от часу не легче стрелка указателя температуры воды правого мотора, подрагивая, ползет к предельной красной черте. По инструкции, во избежание пожара, нужно выключить зажигание мотора, но я медлю — еще теплится надежда, что просто неисправен термометр. Нет, дублирующие приборы не оставляют никаких надежд растет температура и падает давление масла. Все! С сожалением выключаю правый двигатель, даю полные обороты левому. Самолет теряет скорость, его заносит вправо. Жму на левую педаль, кручу триммер. Стало полегче, но чисто физически. А морально… Нет, никогда, наверное, не привыкнуть к мысли, что машина повреждена над территорией, занятой врагом, что, может быть, придется садиться далеко от всего родного. Конечно, летчик бомбардировочной авиации всегда должен быть готов к такому повороту событий, но, пока работают моторы, есть боекомплект, идешь крыло в крыло с боевыми друзьями, об этом никогда не думаешь. А сейчас…