Наконец после многих трудных часов похода мы у своих. Командир части рослый седеющий майор — внимательно изучает мои документы, особенно партбилет, просит детально показать на карте пройденный маршрут, место расположения партизанской базы, рассказать о проведенных операциях, состоянии дорог, настроении жителей. Разговор в какой-то мере походил на допрос, но я не обижался, понимая, что на его месте поступил бы точно так же.
Один из офицеров записывал мой рассказ, и после того как я доложил, где и при каких обстоятельствах был сбит, назвал номер своего полка, имена командиров и друзей, он вышел из помещения и, вернувшись полчаса спустя, молча, но красноречиво кивнул майору головой. Видимо, по каналам связи было получено подтверждение. Во всяком случае, разговор сразу стал более сердечным. Глаза командира полка подобрели, исчез налет настороженности, и только тут я окончательно осознал, что нахожусь на своей территории, что вокруг — друзья.
Майор спросил, нет ли в отряде раненых или больных, нуждающихся в медицинской помощи, отдал приказ накормить и разместить бойцов, организовать баню. Командир сообщил, что передаст заботу о нас в надежные руки представителю политотдела армии старшему политруку Черненко, а тем временем поставит перед вышестоящим командованием вопрос, куда нас направить для прохождения дальнейшей службы.
Отряд разместился в большом чудом сохранившемся помещении у железнодорожной станции. Бойцы приводят в порядок ветхое обмундирование, бреются. А я мысленно повторяю пройденный путь.
После обеда собрал бойцов на политинформацию. Ее провел старший политрук Черненко. Ответив на все вопросы, он долго беседовал со мной. Я попросил его доложить командованию отдельно о моем экипаже, помочь нам быстрее вернуться в полк. Выяснилось, однако, что наше возвращение пока откладывается. Каждому следовало пройти строгую проверку, прежде чем занять место в боевом строю. Услышав об этом, я сначала даже рассмеялся: чепуха какая-то! В плену никто из нас не был, от войны не прятался. Били врага как могли, и установить, чем мы занимались, совсем нетрудно.
Черненко понимающе кивал головой, но посоветовал не осуждать принятый порядок; война шла жестокая, враг не брезговал ничем: чтобы нанести нам урон, засылал шпионов, диверсантов. Требовалась очень большая, кропотливая работа соответствующих органов, чтобы выявить и обезвредить вражескую агентуру.
— Не сомневаюсь, что вас долго не задержат, — сказал на прощание политработник, крепко пожимая мне руку. — Мы еще повоюем вместе, дойдем до Берлина.