…Братоубийственная война все разрастается и разрастается. Все, что только есть цветущего и трудоспособного, принесено уже на алтарь войны в интересах буржуазии. Голод, нищета, разорение и произвол царят повсюду. На убой отправляют последних работников, кормильцев семей. Но во имя чего же проливается это море пролетарской крови?.
…В эту трудную минуту перед нами возникает вопрос: что же нам делать?
Выход остается один: повернуть штыки против тех, кто войну затеял, кто народ в окопы погнал… Царь и буржуазия войну начали, с них и ответ надо требовать. Превратить войну буржуазную, империалистическую, захватническую в войну гражданскую, повернуть штыки против своих угнетателей, против царя и его прислужников. Мир, хлеб, земля, свобода!.. Только революция принесет их многострадальному народу…
Назукин вскочил и взволнованно зашагал по узкому кубрику вперед, назад. Товарищи с удивлением посмотрели на него.
— Что с тобой? Блоха укусила? — грубовато пошутил кто-то.
Назукин сел. Матросы посмеялись и снова ожесточенно застучали костяшками.
Все ясно… Вот он, выход… Повернуть штыки… Но как это сделать? Когда можно будет это сделать? Нужно обсудить это с друзьями…
В тот же вечер ему удалось прочитать листовку некоторым товарищам. Каждого она взяла за живое. Каждому захотелось подержать драгоценный листок в своих руках, самому прочитать его.
— Значит, есть такая рабочая партия большевиков, — задумчиво сказал один из матросов.
— Живет она, братцы! — откликнулся второй.
— Мир, хлеб, земля, свобода, — как молитву, повторил слова листовки третий.
Обсудили, кому еще можно дать прочитать прокламацию. Через два дня ее передали на другие лодки. Но еще много-много раз возвращались к ней в своих беседах матросы. Листовка зажгла в них великую надежду, вселила бодрость и уверенность.
Однажды матрос Андрей Стукалов, уроженец Севастополя, вернувшись из увольнения в город, с восторгом сообщил!:
— Начинается, ребята! Отец мне рассказал. На Северной стороне три дня бастовали 350 рабочих, которые строят там кадетский корпус. На Корабельной стороне рабочие парни избили трех жандармов. Здорово отделали! В Карантине проломили голову полицейскому. На Цыганской у городового отняли револьвер. На базаре женщины подняли целую бучу из-за дороговизны, торговцы заперли свои лавки и разбежались.
— Это только первые искры, — сказал Назукин. — Недовольство растет, и пожар вспыхнет.
Увольняясь в город, Назукин любил побродить в районе завода, на котором ремонтировался «Судак», посмотреть с горки на заводские цеха и доки, расположенные у моря. Приятно было наблюдать, как выходят рабочие после смены с завода, ощутить силу этого знакомого могучего людского потока. Вспоминалась Мотовилиха…