— Иван Иванович! Что с Федей?
— Успокойтесь, вам от него записка. — Полковник в изнеможении опустился на стул.
— Ну, скорее, давайте же…
«Милая Женя! Началась война. Я веду бой. Вам всем нужно срочно уехать. Обратись в штаб, помогут. Окажи содействие жене политработника Воронина, у нее последние дни беременности. Как все лучше сделать, скажет Иван Иванович.
Федя».
— Воронина уже в машине, собирайтесь, — устало сказал Пушкин.
— Почему Федор пишет, что всем нужно срочно уехать? Я же врач, военнообязанная, мне нельзя… Я должна немедленно идти в военкомат, только он может определить, где мне быть! — решительно заявила Евгения Григорьевна полковнику и Надежде Зиновьевне. — Мамочка, я останусь здесь, пойду в какую-нибудь часть, буду ближе к Феде, ты меня пойми, не могу я иначе…
В несколько минут самое необходимое было уложено в чемоданы, и вот уже машина по взбудораженным улицам движется к вокзалу. Кругом огромные зарева пожаров. Черный дым, облаками поднимаясь в небо, до неузнаваемости изменил облик города, сделал его чужим и страшным. Вереницы людей, обгоняя друг друга, спешат к вокзалу. Детский плач, крики, зловеще-спокойный рокот немецких бомбардировщиков, черными косяками пролетающих над городом дальше и дальше на Восток. Как изменился Белосток за эти несколько часов! Руины, пожарища, слезы, кровь. На большой скорости проносятся грузовики, одни с красноармейцами, другие с имуществом гражданских организаций.
Привокзальная площадь, перрон, вокзал — все забито людьми. Женщины, дети. Это семьи комсостава, партийных и советских работников, рабочих и служащих, прибывших сюда на работу несколько месяцев назад из центральных областей страны, те, кому удалось уцелеть во время бомбардировки и обстрела города немецкими самолетами.
Один за другим подходят эшелоны, резкие слова команд, брань, плач, надрывные гудки паровозов.
С тяжелым сердцем, со слезами на глазах расставалась Евгения Григорьевна со своими близкими. Целовала заплаканное, испуганное личико дочери, отрывала и снова прижимала к груди ее белокурую головку.
— Леночка! Будь умницей! Не плачь! Мы с папой скоро приедем. Слушайся дядю Колю, ну, будь сильной, — говорила Евгения Григорьевна, превозмогая спазм горла.
Вот и прощальный гудок паровоза. Куда пойдет эшелон — никто не знает, дойдет ли он — неизвестно!
В горвоенкомате совершеннейшая неразбериха: подъезд и коридоры заполнены людьми, возбужденные голоса, гулко хлопают двери кабинетов. Наконец назначение в танковую бригаду. На попутной машине — в часть…