— слишком поздно определял боевую задачу на организацию рубежной обороны по реке Щара. Прорвавшиеся на флангах 3-й и 10-й армий фашистские танки, высадившиеся воздушные десантники находились уже далеко за рекой Щарой к востоку, где-то под Барановичами.
Не имея регулярной связи с дивизиями, «штакор один», как и многие другие штабы, потерял управление. Ориентироваться приходилось лишь по информации, получаемой с большим опозданием от тех редких делегатов связи, которым в этой стремительно менявшейся обстановке удавалось все-таки найти штаб корпуса и которые практически уже не знали нового местонахождения своих штабов и частей. По отрывочным данным генерал-майор Рубцов представлял обстановку в полосе действий его корпуса.
Основные части прикрытия, не успевшие занять своевременно предполье и укрепрайоны, при прорыве подвижных соединений врага в тылы наших войск оказались не в состоянии остановить фашистскую военную машину, хотя дрались стойко.
Много лет спустя бывший командир 200-го стрелкового полка 2-й стрелковой дивизии майор Г. Д. Маврин[14] вспоминает, как это было.
«Уже 23 июня немцы подошли к реке Бобр и с ходу попытались ее форсировать в местах, обозначенных на картах бродами. Но мы-то предусмотрели контрмеры, соорудив пулеметные позиции на обстрел бродов перекрестным огнем. Первую попытку форсирования реки полк легко отбил, уничтожив десятка три немецких солдат.
В этот день враг больше не совался. С наблюдательных пунктов я и мои комбаты видели, что на противоположном берегу все более и более накапливалась живая сила неприятеля.
В ночь на 24 июня противник разведывал другие возможные места переправ. Боевое охранение и группа захвата 3-го батальона старшего лейтенанта Е. А. Колячкина за ночь взяли в плен шесть немецких солдат и фельдфебеля.
24 июня противник повел сильный артиллерийский обстрел обороны, намереваясь подавить огневые точки и форсировать реку. В бой вступила и наша артиллерия: 164-й артполк полковника Родзивилла, полковые минометные и артиллерийская батареи. Я ставил задачу на уничтожение огневых точек и нанесение удара по скоплению живой силы врага. Артиллерия работала хорошо, разбивая вражеские точки, но вместо уничтоженных, как грибы после дождя, возникали новые.
Рано утром 26 июня в расположение обороны полка на полуторке ГАЗ-ММ, оборудованной счетверенной зенитной пулеметной установкой, приехал исполняющий обязанности командира нашей 2-й стрелковой дивизии полковник К. П. Дюков. Меня он нашел на НП полка. Я попытался доложить обстановку. Дюков перебил меня, потребовав: «Короче! В двух словах, некогда!» Тогда я сказал, что попытки сосредоточившейся немецкой дивизии (так показывали пленные) форсировать реку отбиты нами совместно с артиллеристами полковника Родзивилла. Немцам нанесен серьезный урон, особенно в последние два дня. Я хотел было доложить о количестве уничтоженных и пленных фашистских солдат, но Дюков снова прервал меня. «Хорошо», — буркнул он и тут же: «Вам надо немедленно отходить! Белосток взят немцами, части корпуса в полуокружении. Отводи полк, и как можно быстрее! На Волковыск, Зельву, Слоним. Остальные части дивизии уже ушли. Передай приказ полковнику Родзивиллу. Понял?» — спросил он и повторил: «На Слоним!.. Веди лесами», — уже на ходу к машине бросил Дюков.