— Зачем все это? — повторил вопрос Лунин и устало кивнул в сторону скамьи. — Зачем эти женщины? Зачем были другие? Зачем Короленко?
— Ты не спросил самого главного. — Пухлые губы вновь растянулись в добродушной улыбке.
— Зачем тебе я? — Илья машинально шагнул вперед, чтобы быть ближе к собеседнику, и тут же дуло пистолета угрожающе вздрогнуло.
— Вернись туда, где стоял. — Голос мужчины звучал спокойно, как звучит голос всякого человека, который знает, что будет делать, если одних только слов окажется недостаточно.
— Ты ведь обещал, — настойчиво произнес Лунин, перед тем как снова отступить, — обещал мне все объяснить.
— Ой, и вправду. — Собеседник Лунина изумленно причмокнул губами, словно не понимая, как мог забыть о своем собственном обещании. — И что, ты поверил?
— В конце концов, у игры должны быть хоть какие-то правила.
— Правила? — еще больше изумился собеседник. — Зачем мне правила?
— Может быть, для того, чтобы получать удовольствие от выигрыша? — пожал плечами Лунин. — Конечно, если их все время самому менять, можно выигрывать до бесконечности. Но разве смысл в этом?
— А разве нет? — Левая, и без того чуть вздернутая вверх бровь мужчины еще больше приподнялась вверх.
Лунин вновь неуверенно пожал плечами.
— Во всяком случае, в шахматы с Короленко ты сыграл честно.
Правая бровь тоже взлетела вверх и заняла подобающее ей место рядом с левой.
— С чего ты взял? Разве партия была доиграна? Фадей немного расслабился и подошел слишком близко. Ближе, чем следовало. Я всего лишь воспользовался моментом и удачно обернулся. Ну а он крайне удачно, во всяком случае для меня, подставил под удар горло.
Лунин взглянул на торчащий из потолка крюк, к которому была привязана веревка. Крюк явно был вкручен когда-то давно, скорее всего, еще в те времена, когда это здание было наполнено жизнью, людьми, шумом голосов и шагов. Должно быть, раньше на нем висела люстра, скорее всего, достаточно массивная, чтобы освещать такой большой зал. Интересно, что здесь было в те времена, танцевальный зал? Или, быть может, место репетиции оркестра? И вот этот крюк, выдержит ли он вес тела в сто двадцать килограммов, к тому же, если это тело начнет отчаянно дергаться, в последних попытках сохранить свою жизнь? А если он переломится или выскочит из перекрытия, будет ли тогда попытка засчитана? Или это только у Высоцкого так пелось, что два раза не расстреливают? Может, стоит спросить, какие правила действуют в этом случае?
— Я разобрал вашу партию, — он вновь перевел взгляд на сжатый в правой руке собеседника пистолет, дуло которого, как показалось Илье, совсем ненамного, быть может, всего на один-два градуса, но опустилось, — там мат в три хода. Жертва ферзя на d6, затем конь на е4, а потом два варианта, но в любом случае результат один и тот же.