— Скажите, пожалуйста, — на всякий случай Лунин добродушно улыбнулся супругам, — а где вы сами находились в районе десяти вечера?
— Это на момент убийства, значит? — Один глаз Николая Федоровича почти закрылся в хитром прищуре, второй же пристально смотрел на следователя.
— Именно.
— Так во дворе и были, — не стала тянуть с ответом Мария Геннадиевна, — все во дворе были, так и мы тоже.
— Все во дворе были, — с сомнением повторил Лунин, — если все были, то кто же тогда… — Он замолчал, не закончив фразу.
Илья убрал в папку так и оставшиеся пустыми протоколы допроса.
— Получается, члены семьи в это время вас видели?
— Должны были, — задумчиво потер подбородок Красильников. — Мы, конечно, в сторонке ото всех стояли, поближе к кустам, к калине, вы мимо них сейчас проходили.
— Угу. — Илья вдруг почувствовал, что и у него самого подбородок неудержимо зачесался. — А скажите, отчего вдруг в десять вечера все на улице оказались? Игоря Владимировича ждали?
— Так ведь салют же запускали, — удивленно вытаращил на него глаза Николай Федорович, — все четко, как оговорено, ровно в десять. Хороший салют был.
— Фейерверк, — поправила мужа Мария Геннадиевна, — так себе, на мой взгляд. В том году было гораздо интереснее. У нас через участок председатель областного суда живет, Ляхницкий, так вот ему на юбилей фейерверк просто шикарный устроили.
— И сколько по времени длился этот фейерверк?
— В этом году или в том?
— В этом, — кивнул Лунин.
— Минут семь-восемь, — неуверенно отозвалась Красильникова, — может, даже чуть больше. Но все равно у Ляхницкого раза в два дольше все было.
— И вы уверены, что все эти восемь минут, или даже дольше, все родственники Игоря Владимировича так и находились во дворе?
— Ну вы скажете, — энергично замотал головой из стороны в сторону Николай Федорович, — мы ж по сторонам в это время не смотрели. Я как голову задрал, так, значит, и стоял все время, аж шея потом затекла.
— А собаки?
— Что — собаки? — переспросил Николай Федорович. — Может, и они салют смотрели, это у них надо спрашивать.
— Они в это время в вольере были заперты? — уточнил вопрос Лунин.
— Да с чего же? По двору они носились. Мы их запираем, только когда чужие приходят, уж больно нервно они на чужих реагируют, только и следи, чтоб не цапнули. Вот когда музыканты приезжали да эти, ресторанные, вот тогда мы их запирали, конечно. А так они все время бегают, охраняют.
— Ясно, — поднялся из-за стола Лунин. — Скажите, вот если бы вы это дело сами расследовали, то в первую очередь на кого подумали?
— Володька это, старший, — убежденно произнесла Мария Геннадиевна, прежде чем ее супруг успел открыть рот, — мне кажется, ему человека пришибить ничего не стоит. Да и из всех он самый гневливый.