Один из мужчин так и остался стоять у двери, равнодушно скрестив на груди руки. Другой прошел вглубь класса и начал невозмутимо, перемещаясь от одного окна к другому, закрывать на них жалюзи. Третий, самый высокий и широкоплечий, расположился у маркерной доски и, постучав по ней указательным пальцем, громогласно провозгласил:
— Тема урока будет другая. Ваша школа захвачена, а вы все с этой минуты — наши заложники. Ты, — указательный палец описал дугу и ткнулся в лицо сидевшей за первой партой упитанной розовощекой девчушке, — пройди по классу и собери у всех мобильные телефоны.
Двадцать девять пар глаз, почти по числу сидящих за партами ребятишек, дружно прервали созерцание торчащего из обрезанной кожаной перчатки пальца и нацелились на третью, стоящую у окна, парту. Именно из-за нее вывалился в проход между рядами и остался лежать на новом, только этим летом купленном линолеуме белобрысый мальчуган, чья загорелая кожа начала вдруг стремительно бледнеть, на глазах принимая оттенок его светлых, выжженных летним солнцем, волос. На мгновение в помещении воцарилась абсолютная, столь любимая учителями тишина, а затем соседка белобрысого мальчишки по парте открыла рот и наполнила класс пронзительными воплями, тут же подхваченными еще восемнадцатью голосами. У девочек в пятом «А» было убедительное большинство.
Wellcome to hell — Илья скользнул взглядом по упорно просвечивающей через толстый слой белил надпись на школьном заборе.
По случаю первого сентября Лунин, пожаловавшись на рези в желудке и получив от ставшего последнее время необыкновенно доброжелательным Хованского разрешение уйти домой пораньше, в час дня уже припарковался недалеко от здания школы, в которой работала его мать, и теперь, заложив руки за спину, неторопливо прогуливался из стороны в сторону вдоль высокого бетонного забора, огораживающего территорию счастливого детства от всех прочих. После посещения магазина в багажнике «хайландера» ожидали своей участи две бутылки красного сухого вина и йогуртовый торт. Зайдя в цветочный павильон, Илья увидел, как продавцы меняют ценники на выставленных в витринах букетах. В сравнении с первой половиной дня, когда особо забывчивые родители закупали для любимых педагогов охапки обреченной на скорое увядание зелени, к обеду цены снизились больше чем на треть. И все же цветы Лунин покупать не стал, зная, что и без его букета квартира матери будет заполнена разноцветным и благоухающим изобилием.
— Илюшенька, ты не поднимешься? — Голос матери в телефонной трубке звучал оживленно. — Я одна все это не донесу. Двести пятый кабинет.