— Видно, везде эти лесозаготовки были, — сочувственно сказала Дарья. — Мне раз на сплаве руку чуть тросом не оторвало — развернуло плот…
— А-а, не будем об этом, — перебила Таисья. — Пережили ведь…
— И то, — согласилась Дарья. — Ты же начала.
— Че же мне, Тольку свово вспоминать? — вскинулась Таисья и поглядела в окно. — Вон оне, мужички-то, гуляют… Глянь-ка, однако, сюда идут: Лунев, Шевчихин…
Заглушая музыку из репродуктора, с улицы донеслись рваные звуки гармони.
— Итак сюда, — спохватилась Дарья и коротко посмотрела на себя в зеркало. — Пускай заходят, а то че же мы, бабы, одне.
— Мотри, девка… Скажет Валентина — напоила ее Гришаню…
В сенях стукнуло.
— Хозяйку можно проведать? — по-вятски окая, спросил, отворив дверь, грузный, с отечным лицом, здешний агроном Лунев. Наклонившись, чтобы не стукнуться о притолоку, вошел в избу и впустил переминавшегося за порогом Шевчихина. — С праздником, Петровна… Смотри-ка ты, и соседка здесь, — подмигнул он, увидев Таисью.
— Заходите… — Дарья, засуетившись, подвинула стул со сшитой из пестрых лоскутков подушечкой на сиденье и взялась за спинку второго. — Только что про мужиков говорили.
— Так оно и должно быть сегодня-то. Верно, Данилыч? — повернулся Лунев к курносенькому Шевчихину.
— Ве-верно, — силясь, произнес тот и, рванув охнувшие меха разукрашенной гармони, лихо сыграл перепляс.
Испуганная кошка метнулась под печь.
— А-а мы к Ма-матвею за-за… — начал рассказывать Шевчихин, старательно вытирая о половичок ноги.
— К Матвею мы заходили, — выручил его Лунев. Снял кепку и пригладил курчавившиеся на затылке остатки волос. — А его дома-то нет. Ну, раз тако дело, давай Петровну проведаем.
— Да не шоркай ты, — Дарья дернула за рукав все еще вытиравшего ноги Шевчихина. — Все одно пол мыть. Проходите в избу. Уж че есть, не обессудьте.
— А ты, Петровна, без Степана духом-то не падаешь, — промолвил Лунев, присаживаясь к столу.
— Че же мне теперь помирать? — пожала плечами Дарья. — Падай не падай.
— Я вот тоже без мужика, — певуче сказала молчавшая до сих пор Таисья. — И ничего, живу.
— Ты-то смолоду привычна, — снисходительно заметил Лунев.
— Привычная, — обиделась Таисья. — Привычка…
— Легко говорить, — вступилась за нее Дарья, доставая из посудного шкапчика стопки. — Ладно вам. Затеяли разговор.
— В-всё от войны, — вмешался давно собиравшийся что-то сказать Шевчихин. Контуженный на фронте, он заикался, а когда был под хмельком, говорить ему становилось еще трудней. — О-от войны, — повторил он.
— Ох, господи! — воскликнула Таисья. — Видно, покуда не помрем, все ее поминать будем. Выпейте за то, чтобы ее больше никогда не было.