— Еще не верится, что я, Ырысбек, дома. И рядом любимая жена, а в руках моя старая подруга — домбра. Сколько раз я об этом мечтал, видел во сне там, на фронте. Вершины наших Джунгар казались мне крышей мира, а вся земля — их подножием. Вот, думал, вернусь, взойду на самую высокую вершину, и передо мной раскинется она вся, родимая степь. А может, и сейчас это сон? Я открою глаза и ничего не будет?
— Нет, Ырысбек, это не сон. Ты действительно дома, — возразил старик Жакып, один из почтеннейших аксакалов. — Объясни нам, как это случилось, — ты вначале погиб, а потом воскрес, и вот мы видим тебя живого, прежнего Ырысбека.
— Да, так и было. Я вначале как бы погиб… Помню, мы шли в атаку в пешем строю, бежали под ливнем пуль, и вдруг что-то ударило меня в грудь. Я как подбитый беркут упал без сознания, пролежал два дня между окопами, на ничьей земле. Потом закончился бой, и мои товарищи посчитали меня убитым и ушли вперед в погоню за врагом. Они очень спешили, догоняя проклятых фашистов. Вот командир эскадрона и послал домой похоронку. А меня нашла молоденькая русская девушка, светлая, как солнце, чистая, как летнее утро. Разжала она мои окаменевшие губы, влила в рот немного живительной воды… Так я и вернулся на этот свет. Вы говорите: воскрес? Да, это так!.. Потом госпиталь… операция. Врачи отрезали легкое, пробитое вражеской пулей… Три месяца на койке, не шевелясь… А, лучше не вспоминать… — И рассказчик уронил голову на грудь.
Взрослые завздыхали, у старух и женщин снова повлажнели, покраснели глаза:
— А сколько их, горемычных, осталось лежать. Спасибо этой маленькой русской!
— Проклятая война! Проклятый пашис, чтоб тебе и в могиле не было покоя!
— Эй, женщины, перестаньте галдеть! Дайте послушать человека оттуда! — вмешался старик Жакып. — Скажи, Ырысбекжан, ты этих собак пашис видел? Какие они?
— Да, да, как они выглядят, идолы? — подхватил старик Байдалы. — Как посмотришь в казит[14], волосы дыбом встают. Не люди, а звери. Одни рычат, щерятся, как волки, другие похожи на змей.
— Да, я видел фашистов, — просто подтвердил Ырысбек. — Привели наши разведчики их офицера, «язык» называется, я его охранял… Стоял близко, вот так… Я — здесь, а он — как вы, Баке.
В доме стало еще тише. Взрослые напряженно следили за рассказчиком, боясь пропустить самое важное.
— В общем, с виду как человек, — продолжал Ырысбек, — только в лице ни кровинки. Белый как известка!
— Это правда, убийцы всегда такие, — снова не удержались, заговорили женщины.
— Только подумать, столько выпил нашей крови, а лицо как известка!