Нет, эта темнота все же другая, не такая безобидная, как та, к которой я привык. Складывается ощущение, что, пока ты пялишься в нее, чувствуя себя совершенным слепцом, она тоже на тебя смотрит и через твои невидящие глаза постепенно заползает внутрь тебя, заполняет тебя целиком, растворяет в себе… И как в той песне «И хочется закрыть глаза, но ты глаза не закрывай»[1]. Ага, будто веки способны поставить этой тьме барьер и не пустить ее в твою душу. Но это ловушка: закрой глаза – и все, пропал совсем. Вот черти полосатые, клиника, палата номер шесть! Лезет же всякая хрень в голову!
Захотелось включить фонарь. Совсем ненадолго, ибо надо беречь энергию. Просто так, чтобы убедиться, что, кроме этой тьмы, здесь есть еще хоть что-то… и кто-то, что моих спутников не украли невидимые и бесшумные твари, порожденные мраком. Твою мать, Дрон, когда (и если) ты отсюда выберешься, пойдешь первым делом к мозгоправу: крыша у тебя протекает уже капитально.
Я включил фонарь. Уфф, на месте все – пять неподвижных тел, четверо спят, один без сознания. Тот, в чьей голове мы, образно говоря, все и торчим. Каменные стены, пол, потолок, все это никуда не делось, просто мое дурацкое разыгравшееся воображение. И ведь начались эти приходы с простой мысли, что я никогда не боялся темноты. Сглазил, черти полосатые!
Так, все, фонарь выключаю, не фиг батарею зря расходовать: все равно тут никого нет, кроме нас. И только я щелкнул кнопкой, как ощутил прикосновение к плечу. Как я не заорал, не знаю. А может, и стоило: все пятеро моих спутников только что были передо мной спящими, и трогать меня сзади просто некому, если только это не тьма ожила…
Я лишь чудом сдержал крик, но вскочил как ужаленный, развернулся и сдернул с плеча автомат, уставив его во мрак, но при этом с ужасной мыслью, что дырявить тьму пулями бесполезно. Свет! Снова щелкнула кнопка фонаря… Черти полосатые! Нет, это были не они. Тьма шевелилась, недовольная тем, что луч фонаря ее потревожил, клубилась, формируя жуткие бесформенные образы. И стен уже не видно, потолка тоже. Кусочек пола только, но и он скоро исчезнет. Вместо всего этого – живой шевелящийся мрак, алчный и голодный, чьи щупальца уже тянулись ко мне и моим спящим товарищам, а там, где они касались луча фонаря, свет тускнел и умирал. В следующее мгновение мысль, что подобная жуть творится и у меня за спиной, проморозила меня ужасом с головы до пят.
И вот тут я закричал.
Кто-то из проснувшихся рефлекторно надавил на спуск автомата, и пули без всякой пользы прошили шевелящуюся тьму. А потом полыхнуло. В обе стороны. Пироманты выступили эффектно и, главное, эффективно. Ослепительное яростное пламя разорвало темноту, и порождения овеществленного мрака шарахнулись прочь. А у меня в голове возникло что-то вроде шипения, полного дикой ярости и неутолимого голода.