Затем настало время нанять себе в помощники косого Федьку. Я отправился к нему, благо жил Фёдор недалеко от нашего участка на севере Новосёлок. Его дом я узнал по телеге во дворе. Тут же носились дети косоглазого хозяина. Старший сын, уже достаточно повзрослевший, чтобы помогать по хозяйству отсутствовал. Детишки во дворе подсказали, что искать их отца следует в хлеву. Войдя в хлев, я остановился у двери, застав такую картину. Фёдор стоял с мешком в руках, а его жена, кормила зерном двух больших свинок и выводок мелких поросят. Она не заметила моего появления, в отличие от косоглазого мужа, который с ходу вычислил моё появление по тени, которую отбрасывало моё тело. Жена Фёдора, Пелагея, упитанная и дородная, широкобёдрая и полногрудая женщина с платком на голове, фартуком, повязанным поверх платья, стояла ко мне спиной. Она периодически набирала в руки зерно из мешка и сыпала его в длинное деревянное корыто. Радостные от такого угощения хрюшки, бодро толкаясь и визжа, опустили свои пятаки в корыто и во всю харю старались зря рылом не щёлкать. Хозяйка радовалась своим подопечным и попутно распекала Фёдора на все лады:
– Что же мои милые поросятки кушать будут, – ласково приговаривала она, а затем в голос её вплеталась угрожающая интонация, – когда зерно закончится? Неужели мы потерпим, чтобы какой-то олух, оставил нас голодными?! Н-е-е-т! Мы терпеть не станем! Выгоним нерадивого муженька, коли он не станет работать прилежно!
Фёдор умоляюще уставился на меня. Я сделал ему знак рукой «выходи» и он украдкой выбрался во двор.
– Бежим! – сказал он тут же, не особо интересуясь, зачем я пришёл. И как только мы отворили плетёную калитку оградки из лозы, как во двор с воем выбежала Фёдорова зазноба.
– Стой ирод проклятый! – Завопила она зверским голосом. Фёдор ещё больше припустил, обгоняя меня быстрыми мелкими шажками. Фёдорова жена закричала ещё больше прежнего, осыпая косоглазого мужа нелицеприятными эпитетами, самые безобидные из которых звучали вроде: «лодырь», «ленивая скотина», «дурачина косоглазая» и «неблагодарное животное женского рода и собачей породы».
Когда мы оторвались от дома Фёдора на приличное расстояние, а крики, которые неслись нам вслед, хоть и не исчезли совсем, но стали еле слышными, мой косоглазый попутчик вдруг резко остановился и, повернувшись ко мне, лицом спросил:
– Ну, чего звал? – При этом мне было не понятно, куда именно он смотрит, и это меня порядком смущало. Фёдор ждал, когда я отвечу.
– Работу хотел предложить! – Сообщил я.
– Предлагай! – Согласился он. Не так я себе представлял наш разговор. Думал, сядем, как со старостой или Марфой, за стол, начнём неторопливо разговор, а уже затем, прощупав как следует, чем каждый из нас дышит, перейдём к сути.