Там нам и пришлось остановиться. Внутри было сыро, пахло сеном и гарью. Утомлённый долгой и тяжёлой дорогой я полез наверх, зарылся в сено, где и решил немного вздремнуть. Меня разбудил Витька и пригласил к костру:
– Игорь, пошли кушать!
М-да, не привыкли мои охранники к моему новому титулу. Да, и я их особо не третировал. Я предполагал, что попытайся я воспитать из них прилежных слуг, то мог бы в одно мгновение утратить значительно больше – верных друзей. В темноте я медленно и осторожно спустился вниз и направился к свету.
У огня вокруг источника тепла собрались все участники нашего похода к посёлку «Лесной холм». У костра стоял котелок, все воины весело стучали ложками. Мне уступили место, подали ложку и жестяную миску с клеймом «Игва» на дне. Я вначале неохотно, а затем с удовольствием умял миску овсяной каши с ветчиной и хлебом. Дождался, когда подадут травяной чай в кружках фирменного производства. И не торопясь отпил напиток с имбирным с мятой вкусом. К этому напитку меня приучил Васька, утверждавший, что этот чай способен успокаивать, восстанавливать силы и заживлять раны. Особый вкус мелконарезанного имбиря добавлял чаю остроты и пикантности, а кроме того обладал продолжительным согревающим действием. Сегодня он поможет моим воинам пережить прохладную ночь.
После позднего ужина воины и телохранители бросили жребий, чтобы определить тех, кто будет поочерёдно следить за костром, подбрасывая в него поленья. Меня, как лицо благородное к этому процессу не привлекали, а вот воительницу не помиловали. Выбором заправлял Витька, который, я был в этом более чем уверен, умудрился незаметно подсунуть Деду короткую соломинку. Определив всех четверых сторожей, остальные воины отправились спать, а я решил позаботиться о своей лошадке. Травка и другие лошади были оставлены пока в хлеву. Им насыпали корма и сена, напоили и обтёрли от пота. Но когда я повёл свою Травку на прогулку, другие лошади смотрели на неё с завистью. Ведя животное в поводу, я спустился с холма туда, где у подножья росли особо густые и сочные травы. Предоставив своей лошади свободу, я какое-то время просто сидел и грустил. Возможно, завтра я умру, сражённый молнией. Почему-то в последнее время, в те моменты, когда мне становилось особенно грустно, я вспоминал губы и глаза Ингрид. Её ослепительную улыбку и длинную изящную шею. А ещё я помнил прикосновение её тонких пальчиков, зарывшихся в мои волосы, ласкающих мои уши, помнил горячую ладонь на своей груди и тихие стоны, вырывавшиеся из её губ. Тогда тоже была ночь, пахло цветами и цветущими деревьями в маленьком саду на краю обрыва. Я предпочитал думать о ней, но сегодня я не мог не вспомнить о своей невесте, об Олесе. В тот раз, когда я оказался в этом хуторе впервые. Тогда я только что похоронил свою беременную подругу.