Далее Гильом пустился в пространный и донельзя запутанный рассказ о приключениях некоего отдаленного знакомца – захолустного дворянина напоили до свинского состояния, он заснул, а когда проснулся, обнаружил, что сидит прикованным на галерном весле и может забыть про дворянскую цепь, сменив ее на ошейник раба. Насилу выбрался.
– Похоже, здесь действовала настоящая мафия, – заключил внимательно слушавший Сергей. – Торговля людьми? Знакомо, как же-с… Гунтер, ты будешь смеяться, но подобные удовольствия вовсю процветали и в конце просвещенно-информационного техногенного двадцатого века. Придется держать ухо востро – мало ли…
– Посмотрел бы я на несчастного корабельщика, который тебя купит, – состроив зверскую рожу, сказал германец. – Обломки рабовладельческой галеры прибило бы к необитаемым берегам на следующий же вечер.
– Не преувеличивай моих скромных возможностей, – отмахнулся Казаков. – Я не супермен, каковых, впрочем, не существует. Поэтому я не верю ни в теорию вашего фюрера о сверхчеловеке, ни в архетипического Зигфрида, которого не брали огонь, вода, медные трубы и зубастые драконы. Невозможно побеждать все и всех. Честное слово, если можно обойтись без драки, лучше прибегнуть к хитрости. Понимаешь ли, любому и каждому солдату во все времена платят не за то, чтобы он дрался, а за то, чтобы побеждал. Другое дело, что думает об этом сам солдат. Не ошибусь, если скажу, что здешние рыцари тащатся от самого процесса сражения и прежде всего ценят личный героизм. Да хотя бы Ричарда Львиное Сердце взять! Только не проболтайся Мишелю, что я так говорил… Ричард, если судить по вашим рассказам, туп как пробка, но зато герой и образец для подражания.
– Точно! – воскликнул Гунтер. – Если король добьется сдачи города не битвой, а переговорами, его перестанут уважать. А коли первым войдет в пролом с окровавленным мечом в руке – менестрели сложат о нем новую балладу. Очень интересно ты заметил: платят не за то, чтобы дрался, а чтобы побеждал. А уж как ты победишь – задача для твоего разума. Точка зрения прагматичного двадцатого века.
Гильом давно перестал обращать внимания на двух оруженосцев, постоянно говоривших между собой на незнакомом наречии, решив, что провинциалы делятся впечатлениями о сицилийской столице. Иногда де Алькамо-младший тыкал пальцем в какое-нибудь темное здание и комментировал: это собор святого Януария, здесь расположились городские цехи, тут аббатство святой Цецилии…
– Где, где святая Цецилия? – моментом заинтересовался Гунтер. – Это?
– Построили при Робере Гискаре, сто пятьдесят лет назад, – пояснил Гильом, указывая на комплекс длинных зданий из крупного темного кирпича. На невысокой колокольне уже звонили утреню. – Вы, сударь, любопытствовали: королева Англии Элеонора и наваррская принцесса Беренгария остановились именно здесь.