У меня имелось около суток, чтобы снова прийти в форму, часть которой виртуозно отрезала Лилин двухклинковой, острой как бритва глефой, с которой толком-то и управляться не умела.
Мелоди ждала меня уже в комнате. С праздника крови и чужой смерти она с молчаливого разрешения Себариса ушла, хотя очень зря: сестрёнка должна в полной мере прочувствовать, что со следующего года она должна сама о себе как следует заботиться.
— Ты не представляешь, как я переживала за тебя, — сдавленным голосом вместо приветствия вымолвила сестрёнка. — Ри, ты в порядке?
— А как ты думаешь? — сквозь зубы процедила я. Сейчас мне меньше всего хотелось разговаривать и строить из себя добрячку. — Я только что убила человека, который виноват лишь в том, что по воле случая оказался моим соперником.
— Ты сильно из-за этого переживаешь? — спросила Мелоди, обеспокоенно заглядывая в глаза. Она сделала шаг вперёд, пытаясь заключить меня в объятия, но я отстранилась, не желая какого-либо контакта.
Чувствовала я себя мерзопакостно. Грызла жалость к Лилин, жалость к тем, кто навсегда остался мертвым в вынужденной схватке за жизнь. Ещё изнутри ярким костром полыхала ненависть к тем, кто создал дурацкие правила школы, заставляющие учеников друг друга полосовать до последнего удара сердца. Хуже только инквизиция — тех хлебом не корми, дай поиздеваться над беззащитными.
— Мел, я очень устала, — призналась я, не собираясь продолжать беседу. — Вернись на своё место и досмотри оставшиеся поединки.
— Ты не пойдёшь со мной?
— Нет. С меня хватит и одной смерти.
Снова арена. Каменная, угрожающей спокойная, бездушная. Сегодня я первая в списке поединщиков. За мной стояла толпа точно таких же несчастных. Страшно подумать, что часть из них в скором времени превратятся в безмолвные, ни на что не способные куски мяса. На выходе в арену на этот раз дежурила Марианна. На правах преподавателя курса она вызвалась для наложения заклятий. Как я и подозревала, заодно и для того, чтобы поднять мой боевой дух. Это была не совсем верная формулировка. Практически каждый из нас трясся от страха, который в состоянии побороть лишь самостоятельно. Победой или поражением — не столь важно. Гораздо важнее то, что сейчас мы всего лишь горстка мандражирующих подростков, которые обязаны идти в схватку, чтобы элементарно остаться в живых.
У меня в руках немного непривычно лежала коса. То самое оружие, над созданием которого я корпела три ночи подряд и больше месяца загоняла себя тренировками. Цифрал очень сильный противник, и смена тактики боя была для меня очень рискованным шагом.