Вот он. Смотрит в камеру вполоборота на торговой улице. В руке — клетка с мышами. Еще через десяток кадров улыбается у питьевого фонтанчика в холле больницы. Широкие скулы, серые глаза. Серьезный взгляд. Обитатель физико-математического лицея, эталонный экземпляр. Я промотала еще на несколько лет назад. Вот мы вдвоем сидим на кровати в их комнате и тискаем кота. Кот недоволен, но нам весело. Я выключила телефон. Снова занесла руку над чистым листом.
Он снова сидел за столом, но лицом ко мне, и собирал конструкцию из латинских букв и математических символов. Символы были живые, они вились вверх — чудное растение, похожее на протезированные конечности. Рисунок получился смешной. Молодой человек за столом был обычным человеком и создателем одновременно. И — как две капли воды похожим на Ваню.
Я смотрела на него и понимала, как соскучилась, и одновременно стыдилась того, что давно не писала ему, и обижалась, что он не писал первым. Ах да. У нас была причина не писать друг другу — мы жили на разных сторонах земного шара, и не было никакого шанса, что я вернусь в Петербург или что он вдруг переедет в Сан-Франциско. Наши детские развлечения — фильмы с пиратского сайта, ночные вылазки в старый детский сад, детское шампанское на день рождения, уроки у меня на кухне — забавы, уже казавшиеся простыми, глупыми и неинтересными, поблекшие после ярких приключений на Сицилии и переезда в Сан-Франциско, вернулись сейчас с очарованием, с грустной бедностью и завораживающей простотой. Они казались сокровищами, сокровенными крупицами момента, когда детство закончилось, но взрослая жизнь еще не началась. И я затосковала по тем дням и порадовалась, что вспомнила о них.
Картинки больше не приходили, и я сложила оба рисунка с юношей лицом друг к другу и спрятала их в коробке. Запихнула рюкзак под кресло и пошарила рукой по креслу в поисках пледа. Вспомнила, что подложила его Мире под голову. Она сползла на подлокотник, надежно прижав плед, полулежала невообразимо скрюченная, но, по крайней мере, не вздрагивала, спала спокойно. Я откинула спинку кресла подальше, легла, подтянула ноги к груди и уснула, как только закрыла глаза.
* * *
Его выписали на удивление быстро. Обычно больница занимала неделю, не меньше.
Таня с девочками приехала за ним вечером. Внучки бегали по коридору и хохотали, пока дочь помогала ему собирать вещи.
Он плохо спал ночью в своей комнате, вставал и прохаживался туда-сюда. Утром, когда Таня ушла, отвел девочек в школу и сад, вернулся и сел на разобранную кровать. Его покачивало, по краю зрения мелькали тени. Он проверил сообщения на планшете — его письмо осталось без ответа.