Они, похоже, были счастливы вместе. Но мы показываем другим только те снимки, которые сами считаем удачными.
Я прочитала все соболезнования по поводу ее смерти, зашла на страницы всех тех, кто их писал, поискала слухи относительно кого-то иного помимо Симона. И даже пошарила среди анонимных комментариев в сети. Улов оказался довольно скудным и вдобавок омерзительным. Кто-то утверждает, что Симон мусульманин и его надо отправить «домой», «на родину». Другой, осведомленный о том, что он вырос с двумя мамами, называет это причиной, сделавшей его женоненавистником. Как обычно, такие идиоты железно уверены в своей правоте. Однако появление подобной белиберды вовсе не означает, что Симон убил ее.
И если я собираюсь выяснить, кто это сделал, мне надо начать с него. Я написала ему, что хочу встретиться и поговорить о Тильде. Мне необходимо посмотреть ему в глаза. Конечно, наивно думать, что я смогу узнать истину только с помощью взгляда. Он мне не знаком толком. И все равно я должна попробовать.
Тебе известны какие-то особые уловки, позволяющие изобличить лжеца? Ты, пожалуй, умеешь читать мысли. Или с помощью щупалец проникать прямо в чужой мозг. Я, к сожалению, не обладаю такими способностями.
Симон ответил почти сразу же. Он предложил увидеться на причале на озере.
Я намереваюсь записать наш разговор. Просто на всякий случай.
СИМОН
Я пробежал кружок вокруг озера и вспотел в толстом свитере, который напялил на себя. Как только я расположился на причале, меня сразу же окружили голодные комары. Уже темнеет. Пока я смотрю по сторонам, загораются фонари вдоль беговой дорожки. Они напоминают шары, раскачивающиеся между деревьями, и их свет образует желтую ленту, опоясывающую воду. Но никаких больше бегунов в этот вечер не видно. Я у озера один. И, если не считать плеска воды у причала, вокруг царят тишина и покой.
Я искал в Сети любые намеки на то, чем Тильда могла заниматься в последний вечер, но не нашел ничего.
Завтра похороны, но я не пойду.
Тильда умерла. Покинула нас навсегда. Говорят, мы продолжаем жить в воспоминаниях других, но, если осталось меньше трех недель, скоро не будет никого, кто мог бы ее помнить. Сейчас смерть гораздо более окончательная, чем когда-либо прежде.
И меня тоже никто не будет помнить. Или мам и Эмму.
Я опустошаю бутылку с водой, которая у меня с собой. Мне пришли еще два анонимных сообщения с разных номеров. Я оставил телефон дома, прежде чем отправился сюда, – не хотел видеть новые. Но Люсинда опаздывает, и, если у нее возникли какие-то проблемы, она не сможет связаться со мной.