Дурак, какой же он дурак!
Заснул, а в это время в комнату кто-то проник. Кто — неизвестно, но он сидит на подоконнике. Сидит и дышит.
— В атаку! Рви его на куски! — кричит монстр у него в голове. — Встреть врага с достоинством и без пощады! С честью и с высоко поднятой головой, кусай здесь, кусай там…
Но поднять голову он уже не в силах, и ему так хочется пить. Он мог бы выпить целое озеро и ещё два в придачу. В горле дерёт, кожа потрескалась — наверное, у него жар.
Такой решительный момент, его жизнь висит на волоске, а он валяется под кроватью! Ну и тряпка!
Рычание больше напоминает стоны, но Лампёшка колеблется.
Она уже давно здесь сидит, и её так никто и не съел. Но кто-то там есть.
Всё-таки монстр. Чудовище, которое умещается под кроватью.
Но чудовищ не бывает.
— Чудовищ не бывает! — шепчет Лампёшка.
Внезапно существо под кроватью разражается сиплым, похожим на шипение хохотом. Лампёшка в ужасе подтягивает ноги повыше.
Выходит, чудовище и впрямь существует, и оно шипит как змея.
Под кроватью затаилась змея, а она даже без башмаков. Как же добраться до двери?
Девочка вспоминает забинтованную ногу Марты. Капли крови на лестнице.
Она обхватывает колени руками и съёживается в комочек.
Это всего лишь ребёнок, понимает он, да ещё и девчонка, перепуганная, поди, и беззащитная, уж она-то ему точно по зубам.
Если бы не усталость и не жар, он бы в два счёта её…
— Что, Эдвард?
Покусал, разорвал, выпил всю кровь? Да нет, скорее…
Попросил бы воды, позвал бы на помощь, умолял бы…
Нет! Ни за что! Он — монстр, а монстры наводят ужас, требуют: дай воды, или я тебя… Что он там собирался сделать?
Чудовищ не бывает, пищит она. Ну, насмешила! Ей-то откуда знать? Даже отец так его называет, а она — «не бывает».
«Сейчас я тебя укушу, — думает Эдвард. — Вот только передохну чуток». Как же ему жарко… и как зябко…
В Лампёшкином воображении чудовище уже давно загрызло её, но на деле ничего не происходит. Его больше не слышно.
Но монстры коварны. Он, конечно, выжидает. Стоит ей шелохнуться, и тогда…
Ну и пусть себе выжидает, она и пальцем не шевельнёт — это она умеет.
Сквозь просвет между шторами она заглядывает в тёмную комнату. Различить что-то можно только в тех местах, по которым скользит луч маяка. Пол усеян книгами, повсюду разбросаны листы бумаги — исписанные, разорванные, в кляксах. На стенах — полки, на них — тоже книги, кривыми рядами. Кресло, низкий столик с чернильницами, перевёрнутая табуретка. В углу что-то темнеет — ванна, что ли? Посреди комнаты — большая деревянная кровать со скомканными простынями. А под ней — чудовище.