— У моего отца только одна нога, — сообщает она через некоторое время.
Эдвард приподымается и смотрит на неё:
— Врёшь!
— Нет, — качает она головой. — Правда. Одна здоровая, а от второй только половина осталась. Передвигаться он может только вприпрыжку. А это непросто при… при его работе.
— Ну да, он тоже, конечно, пират! — Всё она врёт, он уверен.
— Нет, смотритель маяка.
— И что же с ней случилось, с ногой?
— Не знаю, он не хочет рассказывать.
— А… — Эдвард опять ложится на спину. — Тяжко ему?
— Да, — подумав, отвечает Лампёшка.
Август никогда не желал об этом говорить. И отказывался от всякой помощи. От хорошего костыля, от деревянной ноги. «Чего нет, того нет, — пожимал он плечами. — Что погибло, то погибло. Не выпилил же я себе деревянную жену? Обойдусь. И так жить можно».
«Можно, — думает Лампёшка. — Пока я была рядом и всё за него делала. А теперь? Как он со всем справляется?» Её ужасно тянет домой. В среду после обеда, думает она. В среду выходной.
В открытое окно с ветром врываются запах травы и клацанье ножниц Ленни. Вокруг башни парят морские птицы и что-то весело кричат солнцу.
— Ну и шум! — говорит Эдвард. — Закрой окно.
— Так это же приятно, вкусно пахнет.
— Делай, что говорю. — Он закатывается под кровать. — У меня голова болит. Закрой окно и уходи.
— Мы что, читать не будем?
— Сегодня — нет.
Она берёт поднос и идёт к двери.
— Вернусь в полчетвёртого, к купанию, хорошо?
Он не отвечает.
В саду Лампёшка замечает торчащую из-за изгороди стремянку Ленни. Каждый день он передвигает её на новое место, забирается наверх и стрижёт себе дальше. Две передних изгороди всё больше смахивают на собак с разинутыми пастями и развевающимися на ветру ушами. Высокая изгородь сзади превращается в носорога, а на длинной изгороди посередине вырастают шипы, как на спине у дракона.
«Ай да Ленни!» — думает девочка.
Воздух в саду тёплый и ласковый, да и дом, обвитый плющом, в котором гнездятся подрастающие совята, уже не выглядит таким хмурым.
Лампёшка поднимает глаза к запертым окнам башни. Как бы вытащить этого мальчишку на улицу — хоть разок?
Ник аккуратно ставит кораблик на стол. Кораблик длиной с мизинец, шириной с полмизинца, но с мачтами и парусами, иллюминаторами и даже русалочкой на носу. Рядом приготовлена бутылка, в которой кораблик скоро окажется. А потом он присоединится к остальным, которые поблёскивают на полках. Целые ряды бутылок, в каждой — по кораблику. По кораблику, который ну никак не мог протиснуться в горлышко бутылки, но всё же каким-то образом очутился внутри. Ник изобрёл целый механизм подтягивающих друг друга верёвочек, мачт на шарнирах, саморасправляющихся парусов, и его пальцам всё ловчее удаются мелкие детали, каждый следующий кораблик выходит лучше предыдущеего.