Женька наконец обернулся в её сторону, и Оля едва не вскрикнула, встретившись с ним глазами.
В глубине зрачков горели алые всполохи. Как у Фролова — только цвет не тот. Более яркий, более тревожный, напоминающий не радугу — но искры. Искры внутри тьмы, что клубилась в теле зловещего волка.
— Нет, — одними губами произнесла она. — Нет… не может быть.
И сама поняла, что не права. Только так всё и могло быть. А как иначе?
Если у неё ещё оставались какие-то сомнения по поводу того, что они с ним сделали, то теперь картина прояснялась окончательно. Пусть она до сих пор не заметила «фамильяра» — кто сказал, что тот не прячется под одеждой? Что эта тварь, чем бы она ни была, вообще видима?
— Зачем?.. — пробормотала Оля, стараясь не плакать. Всё равно безопасно — чудовищ поблизости не было. — Просто… зачем? У тебя… был шанс скрыться от них! Чтобы они никогда не узнали! Зачем было… ради меня идти на такие жертвы?
На мгновение воцарилась острая, как лезвие, тишина. А потом Женька сделал то, чего Оля от него точно не ожидала.
Он улыбнулся. Странно и зловеще, совсем не похоже на человека, которого она давно знала. Зато похоже на…
Она не успела сообразить, на кого.
— Жертвы, — медленно произнёс Женька, и от интонаций его голоса Оля окончательно заледенела внутри. — А с чего ты, собственно, решила, будто я шёл хоть на какие-то жертвы?
Что?!
Вот теперь Оле стало по-настоящему страшно.
— О чём… ты? — пробормотала она, невольно подаваясь назад. Что-то шло не так. Очень сильно не так. «Не так» даже относительно всего остального.
— Сколько тварей ты видела, с тех пор как мы пересеклись в школе? — вопросом на вопрос отозвался Женька и сам же ответил. — Ни одной, верно? А сколько раз за сегодняшний день тебе угрожала опасность? Ноль?
Оля несмело кивнула. Что-то подсказывало ей: убегать не время. Нужно было закончить этот разговор, окончательно расставить точки над «ё».
Хотя бы понять, о чём он говорит!
— Посмотри на меня, — продолжил Женька. С каждым словом из его голоса уходило холодное безразличие, сменяясь запалом. — Я не чувствую холода. Меня никто не преследует. Мне незачем скрываться и прятать эмоции. Я наконец могу пытаться жить по-человечески! И ты говоришь о жертвах? Чёрт, да я жалею, что раньше не согласился!
Оля вспомнила: школьная линейка, неожиданная игра в снежки, его непривычная оживлённость и серое северное небо над головой. Чистое. Ни единой твари.
Она ведь и сама думала о том же всего полчаса назад, разве нет? Что проклятье, нависшее над ними, сделало худший из возможных подарков — ощущение, будто они могут быть нормальными людьми с нормальной человеческой жизнью. С жизнью простых тинейджеров, чьё существование не отравлено, не исковеркано постоянной опасностью, близостью чудовищ, зловещей тьмой, где вспыхивают огоньки.