Вот только…
Каким бы приятным ни было чувство мнимой безмятежности, оно могло лишь обманывать. Они не спаслись от опасности — всего лишь попали в самое сердце шторма.
Женька не мог этого не понимать.
— Я догадываюсь, о чём ты, — начала она, — но… это же неправда. Вся эта… нормальная жизнь.
— Неправда? — переспросил он, нахмурившись, и отсветы в глазах стали как будто ярче. — Да какая к чёрту разница?
— Что…
— Ты понимаешь, о чём говоришь? — Женька одним резким движением вскочил из-за столика и теперь почти кричал, нависая над Олей, как в дешёвом кино. — Ты так жила несколько месяцев! Всего. Несколько. Месяцев! И посмотри, что случилось! А пятнадцать лет такой жизни хочешь? Почти шестнадцать уже? Без понимающих родителей, вообще без людей, которые хоть что-то обо всём этом знают?
Торговый центр был почти пуст, но Женька говорил так громко, что с соседних столиков к ним начали оборачиваться люди. Он этого, кажется, и вовсе не замечал и только продолжал повышать голос.
— Да ты понятия не имеешь о том, что это такое — расти с чёртовой способностью видеть! Не понимать, как это, откуда это, шугаться от всего, потерять всех близких, не заводить друзей, чтобы никого не подвергать опасности — ты реально ничего не знаешь!
Оля смотрела, как на обычно бледных щеках расцветают пунцовые пятна, причудливо гармонируя с алыми отсветами в глазах, и ей становилось невыносимо горько. Даже не страшно уже.
Он бы никогда так не поступил, если бы не обстоятельства. И никогда бы не сказал ничего подобного, будь всё в порядке.
— Успокойся, — позвала она, стараясь говорить мирно и сдержанно, — прошу тебя. Я… понимаю, правда, и…
— Да хватит уже, — Женька перебил, но голос и впрямь понизил, продолжив уже тише и ровнее. — Я давно думал, что такие, как я и мама, или Фролов, или эта Наташа твоя — не жертвы, а наоборот. Корень всех зол. Мы вроде как предназначены для той стороны мира, где живут чудовища. И ничего с этим никогда не поделаем. Можем только умереть — или присоединиться к ним.
Из каких бездн альтернативной логики он выудил это заключение?!
Она вспомнила стычку за гаражами, протяжные нотки в голосе Фролова — «я даю тебе последний шанс: да или нет?». И Женькин ответ, тихий, но твёрдый: «Нет. Никогда».
А сейчас он говорит, что давно думал о подобном? Быть не может. Перед ней стоял не тот человек, которого она знала и которого считала другом, а нечто совершенно иное. И незнакомое.
Хотя… может, она просто была не в курсе, что он прячет на дне своего омута? Может, события этих дней всего лишь выплеснули на поверхность скрытые мысли и тревоги?